Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Ушакова отправилась за грибами уже под вечер. Весь день было некогда: вместе с родителями сушила сено. Затем сгребали его, подтаскивали к вбитым в землю стожарам и метали стога. Хрупкую, но смышленую не по годам девчонку, отец попросил постоять на стогу и она согласилась, хотя более адской работы во время сенокоса не существует. Если, конечно, это не пасмурный день. В тот день стояла нестерпимая жара.

Ребенок, находившийся еще ближе к солнцу, взмок уже через пять минут. Но Маринка не жаловалась и деловито указывала граблями, куда кинуть очередной навильник сена. Старательно утаптывала, подпрыгивая на каждом месте по несколько раз и снова командовала, изредка оглядывая окрестности. Приятели куда-то исчезли и это ее беспокоило. Будь она свободна, тут же бы кинулась на поиски.

Мать и отец работали слаженно. Елена Константиновна подгребала сено, а Иван Николаевич собирал вилами, подносил к стогу и забрасывал наверх. За каких-то три часа они втроем сметали два стога. Немного помогла бабушка Дуня, мать Ивана Николаевича, заглянувшая к Ушаковым. Но она пришла, когда второй стог был почти полностью закончен. Маринка убежала купаться, чтобы смыть сенную труху с нестерпимо зудевшего тела. Затем решила сходить в лес. Родители попытались отговорить:

— Маринка, поздно уже. Иди завтра с утра.

Дочь сцапала корзинку с моста и на ходу натягивая легкую куртку, выпалила:

— Да я всего на часок!

И заблудилась. Часа два она пробегала по лесу, пытаясь выбраться. Даже поплакала немного. Потом взяла себя в руки и спокойно устроилась на ночлег под нависавшими лапами ели. В быстро сгущающихся в лесу сумерках натаскала для подстилки мха и продремала до рассвета, подтянув коленки к груди, чтоб было не так холодно. В четыре утра она разыскала дорогу домой и в пять спала дома в собственной постели. В ту далекую ночь ей тоже было одиноко и страшно…

Этот отдых, пусть и без сна, придал ей немного силы. Едва забрезжил рассвет, Марина тронулась в путь, часто осматриваясь в бинокль. Двое суток прошли относительно спокойно. Если не считать, что раз двадцать ей приходилось прятаться от идущих навстречу или обгоняющих ее людей. Она то спускалась вниз, то поднималась наверх, обходила селения и отдельные группы глинобитных жилищ. Большинство из них было не отмечено на карте. Даже не заметила, как вторглась на территорию Пакистана. Никто пока не обнаружил ее присутствия и это несколько ободряло.

Иногда скалы приходилось преодолевать с помощью веревок и альпийского снаряжения. Это было ей внове, но виденные в учебке фильмы о горном альпинизме, в чем-то все же помогали ей. Сухпаек подходил к концу и она думала об этом со страхом.

Рано утром на третий день Марина наткнулась на спящую в снегу горную куропатку. Птица не успела взлететь и поплатилась жизнью. Женщина сцапала ее и мгновенно свернула шею. Найдя укромное местечко и немного хвороста из пары искореженных сосенок, она развела костерок и принялась обжаривать птицу. Большого опыта в этом деле не было и хвороста не хватило. Степанова вынуждена была съесть половину добычи полусырой. Вторую половину захватила с собой. Тщательно спрятала под камнями кости и перья. Завалила щебнем и камнями место кострища, сверху накидала ледышек и спрессованного снега. Оглядевшись в бинокль, тронулась в путь с новыми силами.

Неожиданно, ближе к вечеру на четвертый день, она наткнулась на пещеры в скалах. Рядом со входами сгрудились маленькие ослики. Время от времени какой-нибудь из них принимался истошно орать и бандиты хлестали бедное животное прутьями, стараясь заставить замолчать. Бородачи в чалмах и странных развевающихся одеждах: поверх длинных рубах и белых шаровар были надеты обычные пиджаки и армейские куртки, таскали из пещер ящики и коробки. Грузили их на осликов и сразу отводили животных в сторону, выстраивая в караван. Через несколько минут обоз двинулся в сторону Маринки и ей пришлось в срочном порядке искать укрытие.

Ослики процокали копытцами по камням и льду, гортанный говор стих вдали. Она с трудом выбралась из тупика в камнях, куда забилась и снова принялась изучать пещеры в бинокль. Там оставались люди, но сколько их было, она не знала. В загоне рядом оставалось еще несколько осликов. То и дело из широких пастей появлялись бородачи. Она запоминала их, стараясь подсчитать. Обойти внутренности пещер днем казалось невозможным делом.

Женщина решила понаблюдать. За полтора часа она не нашла ни одного часового. “Пещерные люди” никого не боялись, нападение на территории Пакистана их явно не страшило. Из глубины донесся крик боли. Она попыталась на слух определить, откуда. Крик повторился. Он шел из третьей, самой широкой пещеры.