Любовь Рябикина - У каждого свой путь

— Ух, ты…

В коридоре стояла тишина. Генерал нарушил ее:

— Ну, все насмотрелись? Скоро по телевизору увидите.

У Володи прорезался голос:

— Марин, у нас в палате парень лежит с Чечни, говорит, что знает тебя. Загляни, а?

Она посмотрела в глаза стоящего рядом хирурга и тот кивнул. Марина решительно шагнула к сержанту:

— Пошли!

Все тронулись вдоль длиннющего коридора. Виталис остановился возле одной из дверей:

— Здесь…

Марина шагнула внутрь и обомлела. Ярко-голубые глаза смотрели на нее. Она шагнула вперед, глухо крикнув:

— Иван!

На высокой кровати лежал Иван Мешков. Его грудь была перебинтована. Руки лежали поверх одеяла. Он с трудом улыбнулся:

— Марина. Вот и меня не миновали пули…

Она уткнулась лицом в его поднятую руку и разревелась:

— Ванечка! Что же ты раньше не сообщил о себе?

— Меня вчера привезли…

— Как Огарев, Андриевич, ребята?

— Все нормально. Живы, здоровы. Привет тебе передают. Надеются на тебя. Политики совсем задавили. Приказы шлют, один другому противоречит. Ребята головы кладут, а они ряхи наедают такие, что в телевизор не влазят. Всыпь им, Марина. Ребята подарок тебе на счастье прислали. Возьми под подушкой…

Она осторожно сунула руку и вытащила что-то тяжелое, завернутое в толстую бумагу. Развернула и вздрогнула. У нее в руках был спаянный из гильз и осколков православный крест, сантиметров в двадцать длины. Острые края торчали во все стороны. На каждом осколке и на каждой гильзе были выцарапаны имена и фамилии. Марина стерла слезы рукавом и сжала крест так, что осколки прорвали кожу и кровь медленно показалась между побелевших пальцев. Посмотрела в лицо Мешкова и твердо произнесла:

— Я клянусь на этом святом кресте, что буду бороться за униженную армию, за ее преданных и проданных неоднократно солдат и офицеров, за украденные политиками победы, за которые заплачено кровью! Я клянусь не отступать и не сдаваться, как бы ни было трудно!

Она чуть улыбнулась:

— Спасибо за подарок, Ванечка! Я им всыплю, обещаю. Ты слушай, вон у вас, даже телевизор есть… — Наклонилась и поцеловала парня, шепнув: — Я к тебе еще зайду. Сейчас мне подготовиться надо.

Слегка пожала его руку, мягко улыбнулась раненому. Повернулась, чтобы уйти и заметила, что дверь в палату открыта. Пространство перед дверью заполнено ранеными и все смотрят на нее. Шагнула к сурово глядевшему генералу. Протянула папку и телефоны:

— Пошли, Евгений Владиславович. Там наверное все готово…

Тамара Георгиевна не пошла с ними, решив посмотреть конференцию вместе с ранеными. Они шли вдвоем по коридору и никто не шел следом. Маленькая женщина и высокий седой генерал. Все молчали и смотрели им вслед. Кто-то со страхом, кто-то с надеждой. Марина несла спаянный солдатами крест и ее кровь капала с равными интервалами на промытый пол госпитального коридора…

Палата выглядела по-другому. Не было кровати с кушеткой и маленького столика с двумя табуретками. Прежним остался лишь компьютер. Капустин вовсю ругался с двумя телевизионщиками, которые хотели сдвинуть его в сторону. Парень встал грудью и попросту не подпускал нагловатых операторов к аппаратуре. Появление Марины и генерала обрадовало Игната. Он попросил:

— Марина Ивановна, может хоть вы им скажете, что компьютер трогать нельзя? Они грозятся его вообще выбросить. Им видите-ли места мало!

Операторы обернулись. Один кинулся к камере, но генерал остановил:

— Не сметь!

Женщина спокойно произнесла:

— Компьютер не трогать. Где стоял, там и будет стоять. Ясно? Иначе будет снимать только один из вас, раз аппаратура не помещается. Нам еще работать на нем. Мой секретарь вам объяснил все, надо было слушать. Вопрос исчерпан.

Один из телевизионщиков, бородатый с изрядным брюшком, попробовал спорить, но она так взглянула на него, что мужик осекся. Что-то проворчав про себя, он обернулся к телекамере и принялся настраивать ее. Марина огляделась и вздохнула. На полу расстелили ковер. У стены поставили большой стол, накрытый малиновой бархатной скатертью и стояли два мягких стула с высокими спинками. На столе, по углам, свисали традесканции в красивых горшках. На стене висел портрет Президента. Степанова взглянула генералу в глаза и он понял. Положив папку и телефоны на стол, снял портрет с забил его за столик с компьютером. Операторы на мгновение потеряли дар речи, а затем возмутились: