Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Он встал. Снова появился Салманов. Огляделся в пару:

— И как вы терпите столько времени? Ведь дышать нечем.

Шергун сказал, лежа на полке:

— Руслан, когда тебя Марина веничком похлещет, попроси ее облить тебя холодной водой. Удовольствие получишь ни с чем не сравнимое.

Марина так и сделала. Руслан радостно ахнул и рассмеялся:

— Действительно!

Они вышли в предбанник всей компанией и принялись за пиво. Марина достала из сумки с бельем пару вобл. Быстро почистила и протянула по куску Салманову и Шергуну:

— Я к пиву воблы прихватила. Держите…

Сидели около часа. Полковник снова направился в парилку. Руслан продержался еще минут пятнадцать, а затем заявил:

— Вы можете париться, сколько хотите, но я все. Моюсь и убегаю. В висках застучало с непривычки.

Марина и Шергун вышли в предбанник, чтобы он смог помыться весь. Спокойно сидели и пили пиво. Руслан вымылся и попросил через дверь:

— Марин, трусы чистые дай!

Через десять минут, прихватив с собой бутылку пива и ключ, биолог удрал в дом. Из окна комнаты, с содроганием наблюдал, как Марина и Олег купались в снегу в одном нижнем белье. Их хохот доносился до него.

Степанова влезла в парилку, облепленная снегом, стащила с себя одежду. Олег забрался на полок и лег там. Женщина окатилась теплой водой. Поддала настоя на каменку и поднялась наверх. Снова долго хлестала его веником и обливала водой. Присев на верхней ступеньке, принялась похлестывать себя по покрасневшей коже. Шергун протянул руку и попросил:

— Давай веник. Ты за мной ухаживаешь, а ведь у меня тоже руки есть. Лавка широкая, ложись.

Сел на полке. Степанова спокойно растянулась на животе. Через короткое время перевернулась. Рука Олега случайно дотронулась до ее груди. Он отдернул ладонь и тут же спросил:

— Ты все сняла?

— Если хочешь, и ты снимай. Нам с тобой поздно стесняться друг друга.

Просидев на полке еще минут двадцать, они выбрались в предбанник. Посидели молча, попили пива. Снова вернулись в парилку. Марина еще раз намылила мочалку и принялась мыть Олега. Он попытался отобрать синтетическую губку, но она не дала:

— Я сама… — Стащила с него косынку и рассмеялась на торчащими во все стороны мокрыми прядями: — Олег, ты шампунь забыл взять, я тебе голову своим вымою, ладно? Поможешь мне потом косу промыть? Одной не очень удобно, рука с ковшом в волосах путается. У родителей я из кружки поливаю, а в Москве прямо из душа.

Он с тоской сказал:

— Господи, никогда мне больше не увидеть, как твои волосы по плечам рассыпаются!

Она подняла его руку:

— Зато ты можешь провести по ним руками и представить в памяти. Ты же все помнишь.

Он вздохнул и чуть улыбнулся:

— Ты не боишься, что я потом приставать начну?

Она рассмеялась и ничего не сказала. Старательно промыла его волосы. Откинула их со лба:

— Ну вот, ты у меня чистенький! Я теперь помоюсь. Спину потри…

Вложила ему в руки мочалку. Левой рукой он нашел ее плечо, правой принялся водить по спине. Она снова рассмеялась:

— Полковник, когда мы в баню шли, я вас вроде кормила, что же так слабо? Или все силенки в пар ушли?

Он хмыкнул:

— Да боюсь, что тебе больно будет.

— Не боись! У меня шкура железобетонная. У медсестер в госпитале иголки гнулись, когда мне в руки уколы пытались сделать. Так что не жалей!

Он ощупью нашел ковш и смыл пену с ее спины. Временами ковш задевал по телу. Провел ладонью сверху донизу:

— Ты такая нежная… Даже мне бывает трудно поверить, что ты боец спецназа. Хотя на спине мышцы чувствуются.

— Да и у тебя тело, будь здоров! Я ведь знаю, что ты десантное закончил.

Марина разговаривала и натирала тело мочалкой. Окатилась водой:

— Ты париться еще будешь?

— Нет. Давно не приходилось, устал. Посижу. Поддай парку, если можно.

Она вновь наполнила тазы водой. Распустила волосы по плечам. Взяла его руки и положила себе на голову. Большие мужские ладони заскользили вниз. Он провел ладонями по спине, по всей длине волос. Марина видела, как его губы чуть приоткрылись. На лице появилось странное выражение, смесь жестокости и отчаяния. Он рывком притиснул женщину к себе и сжал так, что кости захрустели. Принялся исступленно и беспорядочно целовать ее лицо, шею, волосы. Тискал грудь до боли, но она молчала и не сопротивлялась. Олег грубо уронил ее на скамейку спиной. Навалился сверху всем телом, больно притиснув к доске… Через несколько минут отстранился и резко сел. Закрыл слепые глаза ладонями, уткнулся в них и виновато прошептал: