Любовь Рябикина - У каждого свой путь

— Марина, Маринка моя! Любимая! Родная моя!

Подхватил на руки и понес к кровати, покрывая ее лицо и шею поцелуями. Тонкие руки ерошили его волосы. Она что-то шептала бессвязно и тихо, полуприкрыв глаза. Покрывала поцелуями смуглую грудь. Скользила ладонями по его телу, привыкая и окунаясь в тайны простого человеческого счастья, данного для двоих…

Наутро весь автобус смеялся над Зоей Ефимовной Беловой, а та не знала, куда деться со стыда. Марина и Саша слышали весь разговор. Начала его Елена Константиновна. Она на весь автобус спросила:

— Ефимовна, с каких это пор твой сын начал по дорогам разбойничать?

Та удивилась:

— Да что ты говоришь, соседка? Толинко в детстве реже, чем твоя Маринка дрался.

— Да то и говорю! С Колькой Горевым на пару на зятя моего будущего напали. Со спины по голове долбанули и если б не Маринка, убили бы. Ты вот вчера на весь автобус заявляла о прибавке в моем семействе. Это не твоя забота! Намеки делала, что Маринка в часть бегает, а ведь не бегала бы, если бы не твой обоссёка. Говоришь, в танковое собирается поступать? Подгузников побольше делай! Танк железный, заржавеет от мочи, которая ему в голову ударила!

В автобусе поднялся такой хохот, что водитель пару раз обернулся. А Ушакова продолжала:

— Дочка моя потому и бегала в часть, что беспокоилась, чтоб Тольку в тюрьму не посадили. Сыночек твой «в благодарность» про нее сплетни распространяет, а ты разносишь, как сорока. При всех говорю: Маринка наша замуж выходит. Мы сейчас вместе с ней поехали заявление подавать. Мы с батьком согласились на их женитьбу, чтоб вы все поменьше языками трепали! Живет она у будущего мужа. Все слышали? Чтоб о Маринке нашей и зяте я больше ничего плохого не слышала! Сыночку своему, Ефимовна, передай, встречу на улице, всю рожу распишу подлецу!

Алексей Горев через весь автобус напряженно спросил:

— Елена, мой, значит, тоже на офицера напал?

Женщина обернулась:

— Спроси Маринку, Леша! Вон она стоит! И Саша рядом. Я только вчера узнала.

Горев спрашивать не стал. Поглядел на стоящую пару, ничего не видящую и не слышащую, тяжело вздохнул и уставился в окно.

Больших проблем с заявлением не возникло. Ушаковы написали согласие на брак несовершеннолетней дочери и этим автоматически отмели уговоры “подождать до совершеннолетия”. Затем заявление написали Саша и Марина. Заведующая загсом, осуждающе покачав головой, назначила днем бракосочетания 27 декабря 1979 года. Девушка рассмеялась:

— Через четыре дня после моего семнадцатилетия!

Алексей Горев, вместо того, чтобы идти в поликлиннику, как намеревался раньше, отправился в училище. Прихрамывая из-за разыгравшегося в ноге артрита, дошел до ПТУ. Спросил у сторожа, где занимаются на курсах шоферов и направился в указанное здание. Занятия были в разгаре, когда он решительно вошел в класс. Поздоровался со всеми. Нашел сына глазами и подошел к нему. Наотмашь, при всех, ударил по лицу трижды:

— Это тебе за Маринку, это за офицера, а это от нас с матерью! Подлец! Как мы теперь в глаза людям смотреть будем? Я тебя не этому учил! Полдеревни слышало, что вы с Толькой Беловым учинили! Елена на весь автобус чихвостила Ефимовну, а если б она о лете минувшем узнала, мне можно было под колеса прыгать! Маринка молодец, слово держит!

Развернулся и пошел к двери. Посмотрел на застывшего возле плакатов преподавателя. Запоздало извинился:

— Извините! До свидания!

Щеки у Кольки горели от ударов. Он с ужасом посмотрел на преподавателя, на удивленных однокурсников. Вскочил и выбежал из класса. Догнал отца на улице. Схватил за плечо, останавливая:

— Папа, прости! Я люблю Маринку, потому и веду себя так!

Алексей Гаврилович тяжело обернулся:

— Нет, сынок, подлость не называют любовью. Это обычное стремление присвоить чужое! Когда любишь, ради любимой на расставание пойдешь и просто другом останешься, хотя душа будет плакать. Маринка замуж выходит. Сегодня они с офицером заявление подают. Родители согласие дали. Она к нему перешла жить.

Колька застонал и схватился за голову:

— Папка! Это правда?

— Правда. Но если ты снова дурное задумаешь, домой не приезжай и не показывайся никогда. Нам с матерью трудно будет, но мы вынесем этот крест. Понял, Николай? Маринка любит офицера. Я сам видел, какая она счастливая стояла.

Колька уткнулся лицом в толстый ствол вековой липы и зарыдал. Алексей Гаврилович с минуту стоял рядом, глядя на широкие вздрагивающие плечи сына, а потом медленно направился в город. Утешить парня ему было нечем. Он понимал, что пустые слова тут не нужны.