Александр Тамоников - Нацисты в белых халатах

– Составил. – Юдин пальцем, словно это было что-то заразное, придвинул к майору лист с фамилиями. – Извольте, товарищ майор. Здесь все лица, прибывшие в полк, в звании от лейтенанта до подполковника. Под последним я имею в виду себя. Двое из них – мои помощники – находятся рядом с вами. Можете проводить с ними свои оперативные разработки, или как там у вас это называется. Остальных, к сожалению, сейчас нет на месте. Эти офицеры заняты службой, они бывают в городке крайне редко.

Все трое исподлобья смотрели на майора.

– Не надо так сильно драматизировать ситуацию, товарищи офицеры, – заметил Никита. – Органы во всем разберутся. Мы понимаем, что вы боевая часть, временно находящаяся на отдыхе и формировании. Мешать вашей службе мы не собираемся. Возможно, органы в чем-то ошибаются. Если так, то будем исправляться. Мы рассчитываем на вашу активную помощь.

– Капитан Ольховский в данный момент не сильно загружен, – выдавил Юдин. – Я могу откомандировать его вам в помощники, для связи со штабом, так сказать.

По лицу капитана Ольховского было видно, что от озвученной идеи он не в восторге.

Офицер беспокойно шевельнулся, бросил взгляд на подполковника и проговорил:

– Михаил Егорович, завтра прибудет свежее пополнение, обещали артиллерийский дивизион. Работы столько, что хоть волком вой.

– Товарищ майор прав, – подал голос капитан Квашнин. – Каждый должен заниматься своим делом. Впрочем, если товарищу майору действительно нужна помощь…

– Товарищ майор категорически убежден в том, что сапоги должен тачать сапожник, – заявил Никита. – Скажите, товарищи офицеры, капитана Гуревича вы хорошо знаете?

– Капитан Гуревич в полку, очевидно, не задержится, – как-то слишком быстро отозвался Юдин. – В Злотове после нас останется комендатура, небольшой гарнизон, комендантский взвод. Гуревича планируют бросить на этот фронт.

– Разве я об этом спросил? – осведомился Никита.

Начштаба стушевался. Действительно, нехорошо не составить мнение об одном из своих помощников.

– Мы все тут без году неделя, – заявил Ольховский. – Что мы знаем друг про друга? Этот Гуревич какой-то странный, присматривается, лезет во все щели. Все ему интересно. Возможно, прошлое покоя не дает. Он до прихода в действующую армию военным прокурором работал, в сорок первом, по его словам, заседал в трибунале стрелкового корпуса, дезертиров и паникеров к стенке отправлял. Мы пару раз с ним покурили, перебросились парой слов. Странный он какой-то, вроде гладко стелет, а словно в душу забраться хочет.

– Я его личное дело полистал, – сказал Квашнин. – Должность к тому обязывает. В тридцать девятом, находясь на службе в Хабаровске, он написал докладную на своего непосредственного начальника майора Рыбина. Благодаря чему избежал ареста. А в тот год в Дальневосточном округе выявили крупную антисоветскую сеть, куда входило до трети списочного офицерского состава. Успели всех обезвредить, иначе в сорок первом нам пришлось бы еще тяжелее.

Все с интересом уставились на Квашнина, и он начал подозревать, что сморозил лишнее. Впрочем, с идеологической точки зрения все звучало правильно. С некоторых пор майор Попович начал с сожалением постигать, что порой понятия «идеология» и «разум» являются двумя полюсами одной планеты.

– Занял должность начальника, вырос в звании, – продолжал Квашнин. – После заварухи на Халхин-Голе был переведен в родную Пензу, оттуда – в Западный округ. Войну встретил в Волковыске. Там была темная история с попаданием в окружение…

– Ладно, разберемся, – перебил его Никита.

Он не надеялся, что текущая встреча принесет какие-то плоды, просто присматривался, общался с людьми, в каком-то смысле вызывал огонь на себя, надеялся, что рано или поздно агент себя проявит. Офицеры, сидящие в комнате, были обычными советскими людьми со своими достоинствами и недостатками.

– Не хочу злоупотреблять вашим терпением, товарищи офицеры, – сказал Никита. – Вы люди занятые, благодарю, что нашли для меня минутку. Думаю, помощь ваших людей, Михаил Егорович, нам не потребуется, не стоит напрягать офицеров. Вы же москвич, товарищ подполковник? – сменил он тему.

– Коренной, – буркнул Юдин. – В двадцать лет вернулся в столицу с колчаковского фронта, там и осел. Улица Горького, бывшая Тверская. Квартирка небольшая осталась от родителей, жить можно. Меня уже проверяли, товарищ майор. – Начштаба горько усмехнулся. – Не раз, не два и даже не десять. Родители при царском режиме были служащими и при советской власти остались таковыми. Отец учитель, мама зубной врач. Окончил Можайское пехотное училище, четыре года служил на Кавказе. Очень жаль, если вы рассматриваете версию о моей причастности к разведывательным структурам абвера.