Максим Окулов: БОМЖ

Я вышел из машины. Человек лежал на старых ватных матрасах. Я приподнял пленку и в ужасе отшатнулся назад. Лицо. Лицо женщины было обезображено глубокими шрамами. Незнакомка была немолода, большие карие глаза смотрели спокойно, изучающее.

Пока я приходил в себя, бомжиха села, облокотившись спиной на решетку и прикрыв пленкой грудь. Она молча смотрела на меня, на страшном лице не отражалось никаких эмоций.

— Живая, это хорошо. — Я поднял воротник пиджака и засунул руки в карманы брюк.

— Живее всех живых, — губы незнакомки изогнулись в ироничной усмешке. Меня удивил голос женщины — он не был грубым — пропито-прокуренным, какой обычно бывает у бомжей. — Костюмчик намокнет, присаживайся ко мне — под пленку. — Бомжиха подвинулась в сторону и приподняла край полиэтилена.

От одной мысли оказаться рядом с ней на этом ворохе тряпья меня передернуло.

— Брезгуешь, это понятно, — женщина усмехнулась.

— Тебе, может, чем помочь? — Я немного смутился.

— Уверен?

— В чем? — Это был странный разговор, я уже давно не испытывал такой робости, как сейчас.

— В том, что тебе самому помощь не нужна?

Что это? Бред! Не может быть! Мне стало казаться, что я уже слышал этот голос. Нет! Я помотал головой.

— Что ты можешь знать о моей жизни? И чем мне может помочь грязный бомж?

— Как знать, как знать… — Незнакомка опять приняла горизонтальное положение, накрывшись пленкой с головой.

Я пожал плечами, развернулся и пошел к машине.

Весь день я не мог избавиться от воспоминаний об утренней встрече на набережной.

— Слушай, Вован, у тебя так бывало: ты встречаешь человека, с которым у тебя точняк не могло быть ничего общего, но тебе кажется, что голос его ты уже слышал. — Наш бодигард Смирнов зашел ко мне стрельнуть сигарету. Володька по пятницам одевался в любимую джинсу, отдавая дань прежним временам. Он всех уверял, что casual friday — отличная европейская традиция.

— Набухался вчера что-ли? — Смирнов провел широченной ладонью по бритому черепу и, закурив, уселся на подоконник.

— Да иди ты! — я тоже закурил. — Сегодня на Бережках одну бомжиху встретил. Лежит на грязных тряпках прямо на асфальте, морда вся порезанная. Шрамы, правда, старые. И голос…

— Ну, Толян, ты дал! Ты с ней базарил что-ли? — Круглая физиономия давнего друга затряслась от смеха, а маленькие круглые глазки превратились в щелки.

— Ну, а чё? Еду, вижу тело лежит, думаю, вдруг помощь нужна. Чё ржешь-то?

— Да ладно тебе, я так. Просто представил тебя в твоем костюмчике рядом с бомжихой. Главное, Людке не рассказывай, приревнует.

— Блин! Не напоминай мне об этой стерве!

— Опять полаялись?

— Сука, испортила утром настроение! Если бы не Пашка, выгнал бы уже давно пинком под зад.

— Бабы, они хитрые. Знают, чем нас — мужиков — к себе привязать. А про бомжиху свою не думай. Мало ли голосов похожих. Ладной, бывай! — Смирнов щелчком выбросил окуроку в приоткрытое окно и вышел из кабинета.

— Мало ли похожих голосов… — Я в задумчивости говорил сам с собой. — Наверное, так. Ладно! Не было у меня таких знакомых, уж морду я бы запомнил.

Домой в тот день я вернулся поздно, Людка уже легла спать. Я зашел в детскую. Пашка мерно посапывал, засунув большой палец правой руки в рот. Что мы только не делали, чтобы отучить его от этой привычки, все бесполезно. Я аккуратно разогнул пухлую ручонку, спрятав ее под одеялом, и поцеловал румяную щечку. Пашка зачмокал ртом, покрутил головой, выпростал руку из под одеяла и опять засунул палец в рот.

— Вот хулиган! — Я на цыпочках вышел из комнаты, сопровождаемый громким причмокиванием.

Идти в спальню к жене не хотелось. Я отправился на первый этаж. Мы жили в большом загородном доме недалеко от Москвы. В городе была квартира, но мы там появлялись редко. Ради чистого воздуха и простора большого дома я смирился с ежедневными пробками, в которых приходилось проводить часа по три, а то и четыре в день.

Я запер дверь изнутри, разделся и, приняв душ, забрался под одеяло. В памяти опять всплыло обезображенное лицо бомжихи. «Надо бы ей завтра покушать отвезти», — с этой мыслью я и заснул.

— Семенов, на тебя яичницу жарить? — Утром Людка вела себя так, будто вчерашнего скандала не было вовсе. Странно. Обычно она дулась не один день. Наверное, опять что-то от меня понадобилось.

— Нет, там полно холестерина. Я лучше кашку.

— Ну, вари себе сам.

— Мне не привыкать.

— Слушай, Семенов, хватит, а? Я тебе предложила завтрак, ты мордой крутишь, ну и готовь сам. — Как же я ненавидел это обращение к себе по фамилии! Сжав зубы, я промолчал.