Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

— Кто вы? Отвечайте, живо! — Юлий Макарович умел приказывать, не повышая голоса: слова катились однообразно и ровно, но редко кто ослушивался Беса, когда он приказывал.

— Мама предупреждала, что вы строгий, — девушку не смутила резкость. — Еще она говорила, что у вас короткая память. Покажи, советовала, брату, вот эту косынку, я ее в детстве любила. По ней он тебя и узнает…

Девушка извлекла из кармана пиджачка голубую шелковую косынку. Края ее обрамляла черная смужка.

Черно-голубой пароль немного смягчил Юлия Макаровича. Но годы конспирации научили его не верить даже собственным глазам. Бывает и так, что тебе покажут саблю — редкую, дорогую, и докажут, что именно ее поднимал на турок Иеремия Вишневецкий, а окажется, что это просто искусная подделка. Из-за кордона на «земли» путь длинный, мало ли какие превращения могут произойти на этих немереных километрах с курьерами.

— Помнится, у моей сестры действительно была такая косынка, — сказал Юлий Макарович, — но она никогда не говорила, что у нее есть взрослая дочь.

— Видно, вы запамятовали. А мама вас так хорошо помнит, даже стихи, которые вы любили. Вот эти…

Юлий Макарович продолжил:

— Странно, — сказал, подумав, Юлий Макарович, — я готов признать, что действительно по старости мог забыть что-то. С сестрой давно не встречались… Но адрес ведь у нее не изменился?

— Можете написать, — сжавшись под недоверчивым взглядом Юлия Макаровича, ответила девушка, — мама все подтвердит. И даже то, что я приехала хоть и с деньгами, но без знакомых, без добрых покровителей, и что негде даже на первых порах остановиться.

Она, судя по всему, растерялась: пароль не произвел впечатления. Может, в чем-то ошиблась?

— Если вы считаете, что я навязываюсь, то могу и уйти, — тихо сказала гостья.

По лицу Юлия Макаровича нельзя было прочесть, о чем он думает. Лицо его — рано состарившегося человека — ничего не выражало; пожелтевшая, почти пергаментная кожа обтягивала скулы, широкий лоб, остренький подбородок. Изрезано оно морщинами — такими изображают пенсионеров, немало хлебнувших в жизни, прежде чем устроиться с газетой в руках в мягком кресле заработанной праведными трудами собственной квартирки.

Юлий Макарович действительно походил на скучненького провинциального служащего, дотягивавшего до каких-то, одному ему известных рубежей последние годы. Был он невысокого роста, худощавым и чуть сгорбленным. А глаза были неожиданно живыми, яркими.

Но пароли совпали, и надо что-то решать. Девица не свалилась как снег на голову — ее ждали. Но ожидание это. во-первых, затянулось; во-вторых, она не имела права явиться сюда, к нему на квартиру, адрес которой знают только два человека: Мудрый за кордоном, а здесь — проводник одной из сотен. Если пришла действительно Ганна Божко, с нею шутки плохи. Полученные из-за кордона инструкции требовали не просто помочь ей — Юлий Макарович поступал в ее распоряжение.

— Что вы решили? — строго спросила Ганна. — Я устала, путь был длинным и трудным.

— Может, вы хотите с дороги немного привести себя в порядок? Дверь направо в передней — там ванная.

Ганна кивнула, взяла свой пиджачок («Почищу немного», — объяснила) и ушла в переднюю. Пока она гремела задвижками, открывала воду, мылась, Юлий Макарович напряженно размышлял. Все контрольные пункты на курьерской тропе Ганна прошла благополучно, об этом своевременно сообщили информаторы. Последнее сообщение о Ганне поступило три месяца назад. Где она была эти девяносто дней? Что делала? Не принесла ли, как сорока на хвосте, провал? Та ли, за кого выдает себя? Интуитивно чувствовал Бес, что здесь что-то не так. Требовалась проверка. Из закордонного центра уже несколько раз приказывали сообщить, куда делся курьер. Бес мог ответить пока только одно: выясняем. Сигнал тревоги не поступал, что обнадеживало. И все-таки…

Ганна вошла в комнату посвежевшая, горячий душ смыл усталость.

Дожидаясь ее, Юлий Макарович включил почти на полную мощность приемник — добротный немецкий «Телефункен». Киев транслировал из республиканской филармонии концерт украинских народных песен.

— Где я буду спать? — спросила Ганна, с интересом вслушиваясь в музыку.

— Прежде вы ответите на несколько вопросов, — спокойно сказал Бес. И заорал, зная, что музыка забьет в квартире все звуки, не даст им переплеснуться к соседям: — Твоя подлинная фамилия?!