Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

— Осторожнее в словах! — помрачнел Мудрый.

— А чего? — наивничала Леся. — Многие считают, что за кордон сбежали те, кто боится борьбы, дрожит за свою шкуру. Представьте себе сотника, которого гоняют облавами по лесам, как волка. Он по-человечески жить давно перестал, одичал, озверел. Давно бы сдался — самолеты над лесами разбрасывают листовки об амнистии. Повторяю, он сдался бы, но боится — слишком много крови пролил, все прошлое у него обожжено пожарами. И знает ведь, имейте это в виду, что прихлопнут его не сегодня, так завтра. А где-то там, за кордоном, в безопасности, в сытости, находятся люди, которые считают, что они борцы и вожди…

— Психология обывателя…

— Может быть, может быть… Я говорю только то, что знаю. Теперь, наверное, нетрудно представить, что думает сотник о вас и таких, как вы?

— Недальновидных, примитивно мыслящих — единицы, — сказал Мудрый.

Мелькнула мысль, что не следовало бы ему вообще ввязываться в этот спор, ни к чему он. Курьер не должен рассуждать, курьер должен безоговорочно исполнять приказы.

— Их действительно единицы, — охотно подтвердила Леся. — Потому что в лесах Украины нет больше сотен и сотников. Сложили они оружие. Или погибли, как Рен.

— Не слишком ли далеко вы зашли? — спросил Мудрый. Помимо его желания в тоне прозвучала угроза.

— Нет.

— Как же вы будете идти в обратный рейс с такими настроениями?

— Хочу обратиться к вам и к вашему руководству с просьбой, — очевидно, подчеркивая важность того, что собиралась сказать, Леся сделала длинную паузу. — Хочу просить вас, — повторила она, — разрешить мне остаться здесь, за кордоном. Не сомневаюсь, что опыт и преданность идеям борьбы помогут мне стать для закордонного центра полезным человеком.

Мудрый ожидал всего — только не этого. Пока он раздумывал, стоит ли выпускать Чайку, у той созревало намерение остаться здесь, под крылышком у закордонного провода. У Леси семьи нет, по лесам она намыкалась.

— Я не буду в тягость, — рассуждала вслух Леся. — Многое знаю, и эти знания вам пригодятся. На первый случаи деньги, спасибо вам, у меня есть.

Мудрый чертыхнулся — послушался, старый дурень, майора Стронга, открыл счет на имя Чайки. Действительно, какое-то время проживет безбедно — сумма немаленькая.

Стронг рекомендовал деньгами покрепче привязать девушку к ОУН.

Привязали — к Западу.

— Ты хорошо все обдумала? — осторожно спросил референт СБ. Он понимал, что сейчас важно не озлобить Лесю, не оттолкнуть.

— В последнее время много на эту тему размышляла, — призналась Леся. — Перебирала разные варианты. Этот для меня — лучший.

— А как же Злата? Если ты не вернешься, что с нею станется?

— Я всю жизнь о других заботилась — пора и о себе.

— Злата и ваша боевка, все, кто верит тебе, ждут твоего возвращения, погибнут.

— Пошлите другого курьера, — настаивала Леся. — Безвыходных положений не бывает.

Мудрый, вроде бы соглашаясь, покивал головой: так-то оно так, можно и другого курьера послать… Только надо ли на ходу менять канву операции?

— Новый курьер не знает ваших условий, ему понадобится время, чтобы разыскать Злату, сработаться с нею. Кто знает, не провалит ли твоих товарищей — по неумению?

— Все может быть, — соглашалась Леся. — Только вы и меня поймите: идут год за годом — в тревоге, в постоянной опасности, в ожидании ареста или смерти. Не день, не два живу я так — долгие годы. И время уже гнет меня к земле, вчера глянула в зеркало — морщины. Жизнь уже ушла, а я еще и не жила, — только мыкалась по лесам, бродила рейсами. Все чего-то дожидалась, надеялась. Рен обещал: «Еще немного повоюем, уйдем за кордон». Где сейчас Рен? Ждать, ждать, ждать… Сколько можно?

— Не будем сейчас решать, — сказал Мудрый. — Хочу только сказать следующее. Останешься здесь — ждет тебя унылая, бесцветная, убогая жизнь. Денег, которые у тебя есть, хватит на несколько месяцев. А дальше? В глазах руководства закордонного провода ты будешь выглядеть почти дезертиром: мы, конечно, пошлем на «земли» другого курьера, операция состоится, она не может не состояться, но это потребует от нас колоссального напряжения сил. Ты давала присягу? А раз так, то давно уже не вправе распоряжаться собой. Твоя жизнь тебе не принадлежит — знаешь это. Напоминаю, чтобы ты могла прийти к единственно правильному решению…

— Сегодня прощальный вечер, — напомнил Мудрый. — Соберется несколько человек, чтобы пожелать тебе не очень трудной дороги.