Сергей Парамонов - Гладиатор

– А ну-ка, а ну-ка, ты шахматист, что ли? Я тут с комендантом второй день эту партию закончить не могу в телефонном режиме, а на кону ящик пива. Ну-ка, показывай!

– Ферзя под пешку ставьте. Бить нельзя, а следующим ходом мат – защититься белым нечем. Партия.

– Грамотно, ничего не попишешь! Как, говоришь, у тебя фамилия?

– Шахов.

– И фамилия шахматная… Ладно, прапорщик, веди своих хлопцев к начальнику караула. Да скажи, чтоб в общую камеру посадил, в 3-ю.

Через пять минут дверь общей камеры под номером три закрылась за залетчиками.

– Общий привет, бродяги! – уверенным голосом поприветствовал сокамерников Шах.

Дело в том, что еще до армии он пару раз попадал в такие замкнутые пространства.

Дверь гауптвахты лязгнула металлом.

– Кто за камерой смотрит? – спросил Шах.

Камера ответила молчанием. Четыре в длину и пара метров в ширину, камера в полумраке лампы вмещала порядка десяти человек. Бегло осмотрев присутствовавших, Сергей остановил взгляд на парне в камуфляже, с шевроном летучей мыши на плече. Это был тот разведчик, который раздавал подзатыльники в столовой и который принял первый удар в бойне между казармами.

– Здорово, братан. Я смотрю, лицо знакомое. Ты ж из разведбата вроде?

Разведчик, резко поднявшись с корточек, занял боевую позу.

– Тише, не нервничай, братан! Разборки оставим за забором, чего мы тут будем цирк устраивать, – сказал Шах и протянул ему краба. – Меня Серым зовут.

– Рома.

– Ну, вот и ладушки. Рассказывай, как жизнь тюремная, как кормят и за что попал сюда?

– Да колес нахавались, а тут построение на плацу, меня и попалили. Вот и сижу. Днем маршируем на плацу, на ночь нары выдают и шинели, чтобы укрывались – холодно здесь. Хавка паршивая. А так вроде ничего – сидеть можно.

– А с куревом как?

– Да пацаны из батальона закидывают. – Рома вытащил из кармана пачку «Ротманс». – Угощайся. Смены, правда, разные попадаются. Когда 503-й или 693-й полки заступают, кайф. Пацаны-выводные – дембеля, так можно и по камерам ночью походить. А позавчера какой-то полк заступил, так все шмонали, сигареты забирали. Выводные – духи, а шакалы отмороженные; у одного, говорят, яйца на мине оторвало. Так ночью ходили по камерам и били всех дубинками. Говорят, через два дня они опять заступают в караул, увидишь все своими глазами.

– Да, а я думал, мы на курорт попали, – хмыкнул Шах и затушил бычок. – Ладно, поживем – увидим, как говорится.

И потекли дни заточения… За это время Шах несколько раз сыграл в шахматы с начальником гауптвахты, не дав при этом ему ни одного шанса, что последнего злило, но и вызывало уважение.

– Никак не могу понять, как ты играешь, Шах? Нестандартно. Так не играют. И эта твоя пешка крайняя – она теоретически не должна проходить. Где ты учился играть? Ходил в шахматную школу? Не похоже, играешь вроде не по учебникам.

– Да передача была как-то по ТВ. Ну, дядечка там еще ходил возле доски и говорил: «Мат черными в два хода». Я сам не помню, мама рассказывала, я еще писать не мог, мне шесть лет было, так она за меня комбинации по почте слала. Пришел мне ответ с присвоением второго взрослого разряда. А так я самоучка.

– Понятно. Ладно, иди в камеру.

Через несколько дней в камеру въехали три человека. Один из них вызывал интерес у Шаха. Звали парня Игорем. Бедолаге до дембеля оставалось две недели, и Игорь, решив подзаработать, продал местным пару автоматов. Ну его и «приняли».

Игорь был родом из Москвы. Выяснилось, что вместе с ним в части служил его брат-близнец, который через пару дней должен подъехать с гревом и со шмотками.

– А зачем тебе шмотки, Игорек? Берцы у тебя кайфовые да камуфляж – я такой пока не видел. Что за форма?

– Камок натовский офицерский. Когда в Чечне стояли, нарвались на склад да и раздербанили. Брат спортивный костюм привезет, с кроссовками, я ж сидеть на зоне буду, а не в штрафбате, статья-то у меня серьезная. Так лучше сразу переодеться в гражданский наряд. Если камок тебе нравится – забирай с берцами, Серый, он мне уже ни к чему.

– Спасибо, Игорек, заметано.

Прошли еще две недели арестантской жизни, и как-то утром выводной, забрав Шаха, повел его на свидание. В комнате для свидания Сергей увидел маму.

– Мамуль, ты как здесь? – обнимая ее, проговорил Сергей.

– У тебя ж завтра день рождения. Приехала в часть, а ты, говорят, сидишь на гауптвахте. Сережа, пора бы и успокоиться. Пожалуйста, не лезь на рожон, сынок, это армия, жизнь одного человека ничего не стоит! Хорошо? – по щеке этого самого дорогого и любимого человека стекла слеза.