Борис Виан: Женщинам не понять

И она смеется — да таким смехом, что становится жутковато.

— Гая… что с тобой?

— Меня не проведешь, — повторяет она, еле ворочая языком.

Я подхожу поближе и со всего размаху бью ее по лицу, чтобы привести в чувство. Заглядываю в раковину. Нет, ей не плохо. Она не пила. От нее ничем не пахнет. Ни спиртным, ни марихуаной.

— Оставь меня в покое, — говорит она.

Я пристально вглядываюсь в ее лицо. Нос заострился, глаза — словно иголки. Зрачки — как булавочные головки. Это наводит меня на мысль. Оглядываюсь вокруг. Ничего. У нее расстегнут один рукав. Задираю его выше локтя. Так и есть, все ясно.

В данный момент делать что-либо бесполезно. Разве что положить в кровать и оставить как есть — переваривать эту гадость. Морфий или что-нибудь еще.

На руке у нее как раз то самое — дюжина маленьких точек: красных, коричневых или черных, в зависимости от степени давности. А вот и совсем свежий след, На коже переливается едва заметная капелька крови. Ну и ну. Девчонка семнадцати лет. Сложена, как Венера Милосская, только с руками. Может, вам не по вкусу такое сравнение, тогда вам уж точно не оценить прелесть хорошо сложенной молодой кобылки; словом — девица, у которой есть все: бедра, грудь, фигура, каких мало, и прелестная головка славянки с круглым личиком, раскосыми глазами и мелко вьющимися белокурыми волосами. К тому же, девица, которой есть на что жить. Ей семнадцать, она сложена как богиня и колется морфием, прибегнув к помощи малого, который ничем не отличается от кухонного рабочего, да еще и накрашен, как девка. Могу поклясться. Женщинам не понять… Я хватаю ее и поднимаю на ноги.

— Пошли, дура ты этакая, — говорю я ей.

Мне плевать, что кто-нибудь может войти. Я в женском прикиде, не забывайте. Нет ничего неприличного в том, что старая подруга укладывает в постель барышню, которая хватила лишнего.

Если бы это было так. Бедняжка Гая, на днях я зайду к тебе, и ты услышишь от меня пару теплых слов. Я стягиваю с нее шелковую блузку и тесный жилетик — не знаю, как они его называют во Франции. Эта дуреха нацепила на себя эластичную повязку, чтобы посильнее приплюснуть грудь. Черт… ладно, не мне судить. Я тоже порядком нацепил на себя фальшивых предметов. Я стаскиваю с нее короткие бархатные штанишки и шелковые чулки. И вот она стоит передо мной в костюме призывника на медицинской комиссии. Ее пошатывает, и я вынужден поддерживать ее, иначе она разобьет себе физиономию. Еще не совсем привыкла.

Откидываю покрывало и запихиваю ее в кровать в чем есть.

— Пока!.. Фло… — вздыхает она.

Прекрасно. Завтра она будет в полной уверенности, что в постель ее уложила Фло.

Я смачно целую ее в правую грудь, чтобы оставить отчетливый след помады. Она наверняка смутится, когда увидит его завтра утром. Этого вполне достаточно, так как, несмотря на то что она мало что соображает, не стоит щекотать ее самолюбие. А если задуматься, то и вообще не стоит. Настоящая Фло ждет меня внизу, и с головой у нее все в порядке. Гая, в том состоянии, в каком она пребывает, чувствует не больше, чем деревянный топчан. И потом, мне мешает платье, да и хорош же я буду, если кто-нибудь войдет.

Черт подери, терпеть не могу наркоманов, всех, даже Гаю.

Прохожу через зал. Там еще маячат усталые или просто пьяные парочки, дружки Гаи. Остальные — благовоспитанные девочки и мальчики — давно уехали с родителями или личными шоферами. Я выхожу. В саду меня поджидает Фло.

— Я отослала шофера, — говорит она. — Сама вас отвезу, моя маленькая Франка.

Я беру ее руку и тихонько пожимаю. Что производит должный эффект.

— Садитесь, быстро, — говорит она.

Я сажусь в машину. У нее шикарная машина. Называю свой адрес. Она ведет одной рукой, а другой обнимает меня за плечи. Если бы она не была такой дурой, то заметила бы, что мои плечи малость широковаты для девицы. Лишнее доказательство тому, что она мало имела дела с женщинами. Прочла, должно быть, реферат Кинзи и внушила себе, что все мужчины — свиньи, потом решила испробовать все прелести любви с одной из представительниц своего пола, нежной и трогательной, которую можно посещать в любое время, не привлекая внимания.

Машина останавливается возле моего дома. Увидев нас вместе, люди подумают, что проказник Фрэнк ни в чем себе не отказывает… подумать только — две сразу… Естественно, она поднимается за мной.

— Я провожу вас в спальню, — шепчет она. — Уверена, что у вас прелестная спальня.

Если она сразу не заметит, что моя спальня мужская, а не женская, значит, и с мужиками у нее ничего не было. Этот вывод, явно противоречащий первому, мне, однако, очень нравится. Я открываю сумочку — у меня есть даже сумочка — и достаю ключ. Вхожу первым. Она — следом за мной. Я закрываю за ней дверь.