Анатолий Гончар - Шейх

— И не собирался, комбат уже сказал, что иду, — растопырил свои усищи старшина. Фадеев же, глядя в его совершенно честные глаза, мысленно вздохнул и говорить больше ничего не стал.

— Василич, а фотоаппарат ты за каким хреном сюда притащил? — натягивая на голову кепку, полюбопытствовал ни на грамм не поверивший старшине Крушинин.

— А, — отмахнулся Косыгин, — начштаба приказал взять. Наверное, что-то фотографировать собрался.

— Слышь, Василич, щелкни-ка нас! — потребовал нарисовавшийся в дверях Леонид Лёвиков и, не дожидаясь старшинского согласия, начал озираться по сторонам в поисках наилучшего фона.

«Может, и впрямь сфоткаться? — подумал Ефимов. — Это когда ещё все вместе соберёмся?»

— Так, я сюда! — высокий, худой Гуревич прислонился к левому плечу ротного, плотный широкоплечий богатырь Станислав Крушинин — справа, рядом с ним Лёвиков. Ефимов было приткнулся к левому плечу Гуревича, но…

— Михалыч, давай в центр! — одновременно предложили офицеры. И Сергей не заставил себя ждать. Когда же фотоаппарат уже был нацелен объективом на застывших в ожидании разведчиков, из дверей столовой показалась щурящаяся от яркого солнца физиономия капитана Воробьёва.

— И я, и меня! — сразу же сориентировавшись в происходящем, потребовал ротный связи. Но первый кадр уже был сделан.

— Становись, щёлкну ещё раз до кучи! — милостиво разрешил вошедший в роль фотографа Косыгин, и Григорий спешно шагнул вперёд, подныривая под руку капитана Гуревича. Так они и застыли: широко улыбающийся Станислав Крушинин, подчёркнуто серьёзный Вадим Фадеев, сердито насупившийся Игорь Гуревич, на мгновение опустивший взгляд Леонид Лёвиков, печально смотрящий вдаль Сергей Ефимов и озорно смеющийся капитан Григорий Воробьёв. На мгновение ослепив фотографирующихся, сработала вспышка. Народ зашевелился…

— Всё, фотосессия окончена, — заявил Косыгин и начал неторопливо убирать фотоаппарат в предназначенный для него чехол.

Шамиль радостно потирал руки. Всё складывалось как нельзя лучше. Спецслужбы заглотили приманку и теперь носом рыли, лишь бы успеть вовремя добраться до его диверсантов. Но Шамиль держал руку на пульсе, готовый в любой момент отозвать приготовившихся к последнему броску «барсов». Это были его лучшие люди, и лишний раз рисковать ими он не собирался. Впрочем, если не будет иного выхода, он готов был пожертвовать даже «барсами».

«Война есть война, и полководцу иногда приходится идти на серьёзные жертвы ради грядущей победы», — твердил Басаев. Похоже, тем самым успокаивая самого себя, свою совесть, хотя, возможно, было и другое — готовясь в будущем опубликовать собственные мемуары, он продумывал своё очередное «изречение». Шамиль уже написал одну книгу и мечтал написать ещё многие. Книга, как считал Шамиль, удалась. Особенно Басаев гордился своим изречением или, даже скорее, стратегией собственной жизни:

«Муджахид никогда не прибегает к угрозам. Он может нападать, может защищаться, может убежать — все это, по сути, части боя. А загодя бахвалиться ударом — значит впустую растрачивать силу его, и к бою это не имеет никакого отношения».

Сегодня Ефимову, наконец, удалось заполучить на постоянной основе для своей группы новенькие радиостанции для внутригрупповой связи — по одной в каждую тройку плюс одну себе и одну радистам. Затем в очередной раз проинструктировал личный состав относительно пользования ими, а именно — включение лишь в случае возникновения нестандартных ситуаций, таких, как бой, подрыв и прочее, и напомнив, что самое главное — в бою, без строгой необходимости не засорять эфир собственными воплями и эмоциями, и если говорить, то лишь коротко и по существу. Закончив инструктаж, старший прапорщик отправился выполнять другие, не менее важные и неотложные задачи. А группа под руководством его заместителя рядового Прищепы продолжила подготовку к предстоящему боевому заданию.

— Серёг! — обернувшись на окрик, Ефимов увидел спешившего в его сторону Косыгина. — Как думаешь, какую взять? — Василич повертел перед носом Сергея тремя новыми разгрузками — старшинскими заначками, вытащенными из закромов «Родины».

— Василич, вот ей богу, хрен его знает, вот только эту не бери, — указанная разгрузка тут же шлёпнулась на землю.

«Ага, чтобы не перепутать», — подумал Сергей и мысленно улыбнулся.