Андрей Кивинов - Киллер навсегда

«Нервы», – подумал Локтионов, рывком трогаясь с места.

Больше всего на свете ему хотелось проснуться и узнать, что события последних дней – просто ночные страшилки, а жизнь прекрасна и солнечна, Инна варит на кухне кофе, наемные убийцы существуют только в кинобоевиках…

Актер крутил в руках продолговатый конверт, на лицевой стороне которого было написано традиционное: «Вскрыть в случае моей смерти», а внутри хранились два листа формата А4 с рукописным текстом и еще один лист, худшего качества, желтоватый, чистый, вложенный для того, чтобы записи не просвечивали через конверт. Та самая «гнилая страховка», о которой они говорили двадцать минут назад. В три часа дня Актер выкрал ее из квартиры Жанны. Конверт покоился в глубине шкафа, среди вышедших из моды шмоток, к которым Жанна давно не прикасалась. Идеальное место для тайника: Актера аж передернуло, когда он до него добрался. Именно тот случай, про который он говорил. Пишешь на случай гибели, а писанина начинает жить своей жизнью, невероятным образом появляется там, где не надо, попадает именно в те руки, для которых не предназначена, и эту самую гибель ускоряет. Актер совершенно точно знал, что второго «завещания» Эдуард Анатольевич не написал; маленький, невесомый шанс, что дубликат все-таки существует, добавлял ситуации необходимую остроту. Актер не сомневался, что, приехав к Жанне, Локтионов вспомнит этот разговор и кинется проверять тайник, где и найдет идентичный конверт, что должно его успокоить. Распечатывать его директор не решится, у него времени на все про все будет минут десять, пока Жанна принимает душ, – не станешь же при ней рыться в старом белье, отворачиваться и говорить: «Дорогая, у лысых свои секреты…» Тем более что квартира на сигнализации, дверь – неприступная, как бы Актер мог пробраться и совершить кражу?

Интересно, сколько осталось жить «пораженному кариесом» Локтионову? Дня два-три, наверное. Сразу после того, как удастся добраться до посредника Паши и отобрать кассету, данную ему на сохранение Варламовым, час Локтионова пробьет. Ни того ни другого в живых оставлять нельзя, но эти два раза – последние. Все, хватит. Начинается новая жизнь… Жизнь, в которой он никому ничего не должен. Разве что Карине и Виктору. Да, перед ними он в долгу. Ну да это – приятное.

Актер закрыл глаза и понял, что устал.

Во сне он чувствовал, как обжигает пятки раскаленный песок, слышал запах моря и шум прибоя, шел по берегу и, щурясь от солнца, смотрел на пригорок, где среди сочной зелени эвкалиптов и пальм проступала черепичная крыша его домика.

«Папа!» – сын бежал ему навстречу, бежал по самой кромке воды, высоко поднимая колени.

Актер улыбался, и лицо у него было доброе-доброе…

– Ты чо гонишь?

За несколько секунд до этого Волгин спросил у Катышева, зачем тот украл деньги убитой, и напомнил, что это плохая примета. Катышев отреагировал с опозданием, которое подтвердило догадку опера. Дальнейшие вопросы не требовались, можно было уходить, предварительно сведя все к шутке, – или ничего ни к чему не сводить, просто уйти, хлопнув дверью, но Волгин остался.

– Я не гоню, Василич. Сколько там было? Тонны две? Больше? Немного добавил, и машину новую взял. Ты ведь давно о «десятке» мечтал. И чего в ней хорошего? Hoc – от «СААБа», задница – от носорога… Тем более, таким способом купленая; смотри, долго не проездит.

– Ты, дружище, не опупел часом?

– Ты еще скажи, что я под тебя копаю, «подсидеть» пытаюсь.

Катышев набычился, долго молчал, потом выругался. Кто-то из сотрудников, пришедший подписать документы, заглянул в кабинет, но Катышев, не поворачивая головы, рявкнул:

– Занято! – И дверь с треском закрылась. Волгина молчание не тяготило.

– Нет, ты объяснись.

– Чего объяснять? И так все понятно! У Инны ты раньше бывал. Наверняка знал, где у нее сбережения хранятся. Во-первых, не стала бы она далеко прятать, не тот у нее характер, во-вторых, чисто профессиональная привычка… Когда труп нашли, у тебя все возможности были бабки замылить. Некому больше, Василич. Убийца их не брал.

– Да что ты говоришь!

– Что думаю, то и говорю. Либо ее все-таки очумевший Казарин придавил – во что я ни грамма не верю, – либо там киллер работал, специалист высочайшего класса. Ни в том ни в другом случае деньги пропасть не могли. Казарин бы о них просто не подумал, не до того ему было бы, а профессионал на такую мелочевку не позарился бы, наоборот, оставил бы лежать, чтобы на спонтанное убийство больше походило.