Альберт Байкалов - Мастер перехвата

– Давно убежал?

– Откуда? – не понял Лешка.

– Но не с Луны же ты свалился! – грозно сведя на переносице брови, милиционер уселся напротив.

Двери открылись, и в комнату вошла молодая девушка с погонами старшего лейтенанта. Лешка разбирался в званиях. У него было много фотографий отца в форме, и он тоже был старшим лейтенантом.

– Ну что, будем знакомиться? – она заглянула ему в глаза. – Меня зовут Людмила Анатольевна, а тебя?

– Сергей, – пряча взгляд, буркнул Лешка.

– Ты где живешь, Сережа? – продолжала она ласковым голосом.

– В Рязани, – продолжал сочинять он.

– А с кем ты сюда приехал? – она взяла стоящий у стены стул, села напротив и выжидающе посмотрела на Лешку.

– Один, – пряча взгляд, ответил он.

– Ты убежал из дома?

– Да, – он выразительно кивнул.

– Назови адрес, фамилию и отчество.

– Фирсов, а отчество Анатольевич. Адрес, – он пожал плечами. – Номер дома двадцатый…

– Улица.

– Что?

– Как улица называется?

– Кирова, – Лешка почесал лоб, – кажется.

– Хорошо, в каком классе и в какой школе ты учишься? – она сложила на груди руки и склонила голову набок. Взгляд сделался подозрительным.

Лешка понял, Людмила Анатольевна не верит ни единому слову. После переоценки своих действий он не мог держаться как прежде уверенно. Руки тряслись, к горлу подступал комок. Ему было жалко мать, которая сейчас не находит места, а что может случиться с бабушкой, он даже не хотел думать. Наверняка сейчас вскрылось то, что он украл деньги и пистолет. Теперь во всем она винит себя, а у нее больное сердце.

Людмила Анатольевна наклонилась и потрогала лоб:

– Да у нас еще и жар.

– У меня лекарство есть, – Лешка показал взглядом на стол, куда сержант высыпал содержимое его рюкзака.

– Сколько времени прошло, как ты уехал из Рязани? – пристально наблюдая за его реакцией, спросила милиционерша.

– Не помню, – Лешка стал разглядывать носки ботинок.

– Ты не хочешь отвечать, – подвела итог разговору милиционерша и перевела взгляд на сержанта, который со скучающим видом наблюдал за диалогом. – Отправлять надо в приемник, а в Рязань запрос.

– Это уже не моя кухня, – сержант развел руками.

Неожиданно из стоящей на столе радиостанции раздался голос:

– Максимов, вы где?

Сержант взял станцию в руки и поднес к губам.

– В отделении с этим шалопаем…

– А что мне теперь будет? – не удержался и спросил Лешка.

– Ничего хорошего, – задумчиво проговорила женщина. – Зачем же в людей стрелять? Что они тебе плохого сделали? У тебя кто-то на Кавказе погиб?

– Нет, – Лешка отвернулся. – Нашел пистолет в электричке, думал, пугач. Решил испытать…

– Странно, и выбрал для этих целей граждан других национальностей. Так не любишь таджиков и чеченцев?

– Каких таджиков? – не понял Лешка.

– Один из них таджик, второй чеченец, – подтвердил все это время наблюдавший за разговором сержант. – Кстати, мне это тоже странным показалось. Впервые увидел, чтобы чеченец работал с таджиком, причем был у него подручным.

– Возможно это представитель криминальных кругов, который поехал контролировать сделку, – предположила Кузина.

– Похоже на это, – успокоился сержант. Взгляд его вмиг сделался скучным.

– Они сказали, что оба чеченцы и живут в Гудермесе, – не унимался Лешка.

– Вот ты и проболтался, – улыбнулась Кузина. – Значит, специально искал на вокзале лиц кавказской национальности?

Лешка потупился и решил больше не отвечать ни на какие вопросы…

– Слышь, Фирс, – отвлек от размышлений голос Дэна, который спал на соседней кровати. – Тебя башмаки будут забирать?

Худого, с всклоченной шевелюрой мальчишку сняли с электрички, в которой он попытался украсть сумку.

– Что?

– Родаки за тобой приедут или нет? – уточнил беспризорник.

Неожиданно металлические двери с глазком в конце коридора открылись, и Лешка обомлел. В сопровождении милиционера в его сторону направлялся крестный.

Умалат усталым взглядом обвел обшарпанные стены прихожей и, не разуваясь, прошел в квартиру. В двух комнатах царила давящая, унылая серость, присущая помещениям, в которых долго не живут люди. Запахи пыли, старой мебели и давно забытого нафталина заставили его несколько раз чихнуть.

– Будьте здоровы, – с сарказмом пожелал из коридора Галкин.

Умалат ничего не ответил, продолжая осматривать интерьер.

Из мебели в зале были продавленный диван, шкаф и старый, замызганный стол. Во второй комнате, кроме двух кроватей и пустой книжной полки, ничего. Кухня тоже оставляла желать лучшего. На полу, там, где когда-то, по всей видимости, стоял холодильник, остался лишь прямоугольник невыгоревшей коричневой краски. Пластиковый стол, четыре табурета и подвешенный над раковиной шкафчик с посудой составляли весь интерьер.