Валерий Рощин - Марш обреченных

– Ну что, Аркадий? – шепчет над ухом Супрун. – Действуем по плану?

– Погоди, – мрачно откликаюсь я и опять твержу в микрофон рации: – Сава, что там у тебя? Сава, ответь Сербу!

Савельев с Кузьминым молчат…

Да, сюрприз не стал катастрофой, но головной боли мне добавил.

Прячу рацию в плечевой карман. Ладонь непроизвольно шарит по одежде в поисках сигарет, потом поправляет разгрузочный жилет и успокаивается на рукоятке автомата – курить не хочется. Необходимо срочно принять решение.

Оно практически созрело, и остается его лишь озвучить. Троих я намереваюсь оставить в развалинах для удержания выгодной позиции, с которой отлично простреливался весь склон, за исключением низин и заросших кустами балок. А пятеро других обойдут монастырь по низине с юга и подберутся к проклятым зарослям с другой стороны. Конечно, времени группа потеряет много, но другого выхода нет.

Набираю в грудь воздуха, но меня опережает прапорщик Матвеев. Не отрываясь от оптики прицела, он объявил:

– Внимание, граждане! К нам гости. Вижу троих.

«Гостей» глазастый снайпер узрел на приличном расстоянии.

– Правее, командир. Деревце высокое за ориентир возьми, что из кустов торчит.

– Деревце вижу.

– А правее него залысина без единого кустика. Усек?

– Ну…

– Теперь возьми метров на пятьдесят ближе к нам и ищи. Где кусты пониже, там их головы и мелькают. Видишь?..

Вооружившись биноклем и слушая подсказки Палыча, я наконец замечаю движение вдоль лощинки.

– Слушай, их больше. Те, что ты приметил, – лидеры. А за ними идет основная группа.

Прапорщик водит стволом винтовки и удивленно присвистывает:

– Ни хрена себе!

– Чего там, мужики? – оборачивается от пролома в соседней стене Супрун.

– Да так, Илюха. Одна новость «приятней» другой.

– Сколько?

– Двенадцать насчитал. И еще прут.

Оглядев своих подчиненных, прячу рацию. Ситуация вызревает скверная: до десантного корабля из ущелья не докричаться, стало быть, подкрепления не будет. А раз так, то и поиск пропавшего генерала в складывающихся условиях повисает в воздухе. Кто будет его искать, если сейчас из проклятого лесочка выйдет не отделение, не взвод и даже не рота, а батальон или бригада хорошо вооруженных грузинских бойцов? Конечно, нас тоже набрали не из продленки, но всему имеется разумный предел.

Однако деваться некуда. Подкинув автомат, ловко перехватываю его правой рукой.

– Вы, парни, – киваю на молодых контрактников, – контролируете западное направление и конкретно балочку, по которой мы взошли сюда от реки в ущелье. Запомните: балочка – наше спасение, по ней можно мотануть вниз, если здесь сильно прижмут. Ну, а нам, мужики, придется поработать, удерживая развалины. Возражения имеются?

– Я не против, – передергивает затвор автомата Супрун.

– А чего тут возражать-то? – облизнув большой палец, поправляет регулятор прицела прапорщик. – Дело привычное.

– Работать так работать – я всегда «за», – поддерживает товарищей неунывающий Борька Куценко.

Юрка Белый осторожно выглядывает в пролом восточной стены и молчит. Но, вероятно, затылком почуяв выжидательные взгляды друзей, ухмыляется:

– А я что? Я на все согласен – были бы деньги!

Атаки снизу мы не опасались – наши развалины отделял от дна ущелья чистый склон – на нем ни выбрать позиции, ни спрятаться от прицельного огня. Одна лишь мелкая балочка, по которой мы поднимались сюда.

Зато группировавшиеся на краю лесочка грузины изрядно беспокоили. Им незачем было вплотную подходить к нашему укрытию – метрах в двухстах низинка заметно расширялась, образуя подобие котловины, заполненной мелкими деревцами и кустарником. Чем не позиция? Расползутся по ней как муравьи, растворятся в зеленке – не сосчитать, не определить огневых точек. Тут не помогут ни бинокли, ни орлиное зрение снайпера. Только и останется лупить наугад.

Вначале грохнули выстрелы гранатометов. Один, второй, третий… Первый заряд долбанул точно в угол строения, следующий прошел выше и ухнул за нашими спинами по склону; последний угодил в падающий кусок стены. Ну а за «артподготовкой» последовала автоматная стрельба – целый град пуль обрушился на белеющие остатки здания.

– Понеслось, – пригнув голову, посмеивается Куценко.

Тряся головой и стирая с лица белесую пыль, Супрун вторит:

– Пусть побеснуются, а нам торопиться некуда.

Осторожно выглядывая, Белый поднимает автомат. Однако Палыч, зная о нехорошей привычке капитана вечно соваться в пекло первым, строго осаживает: