Александр Бушков - Танец Бешеной

Возле «Нивы» монументом самому себе возвышался Бортко.

– Выше голову, Рыжая, – сказал он ободряюще. – Подумаешь, немножко жизнь побила… Все хорошо, что хорошо кончается, – покосился на Глеба, фыркнул, дернул головой. – А этот-то хорош, заслуженный артист Шантарской губернии… Когда-то интервью у меня брал, я и не заподозрил ничего такого, даже из кабинета выкинуть хотел за развязность, желтой прессе присущую. Даша, если ты к Дню милиции майора не получишь, я свою фуражку съем, при свидетеле говорю. А эти смершевцы тебя к приличному орденку представляют, руками Дрына. С тебя бутылка, у меня в твои годы ничего и не было на груди, кроме нашего «поплавка»…

Даша, чутьем уловив, что настал краткий миг, когда все можно, набрала побольше воздуха в грудь и послала полковника – семиэтажно. И за Косильщика, и за все остальное – он не мог не участвовать в игре, многое должен был знать с самого начала…

Уселась на стылое сиденье, хлопнула дверцей…

– Насчет ордена – все верно, – сказал Глеб. – Заслужила. И за светлый ум, и за все страдания. И вообще, повторяю, будешь знаменитостью…

– Вы же могли взять их всех гораздо раньше, – упрямо сказала Даша. – И тогда было бы гораздо меньше смертей…

– Не могли. Мы, знаешь ли, внутри страны кое-какими надзорными органами прижаты не слабее, чем вы прокуратурой. Что бы там про нас ни строчили в газетках. Сами мы не берем.

– Верю, – сказала Даша. – Не такая уж я дура. Может, и не так выразилась… Спецслужб нынче – как блох у барбоски. Вот вы и сидели тихонечко, таскали жар чужими руками, чтобы сгоряча не просчитаться, не заиграться и не получить по мозгам. Могло оказаться, что Москалец хулиганит с двадцать пятым кадром не сам по себе, не из собственной выгоды, а работает на кого-то в столице. Свободно могло оказаться, что это лихие ребята вашего же пошиба, только из-под другой вывески, отрабатывают во глубине сибирских руд новую методику промывания мозгов избирателю – чтобы потом уговаривать его не продавать кангарские акции, а голосовать за нужную рожу. Вот и устроили провокацию…

Глеб усмехнулся:

– Кстати, о провокациях… Я тут слышал про один занятный случай. Некие сыщики никак не могли приловить на горячем одного беспредельщика по кличке Гусар. И случилось так, что, когда этот Гусар ехал на своем сверкающем авто, его вдруг обогнала и на полном ходу обстреляла иномарка с куруманскими номерами. А поскольку у него с куруманскими были старые счеты и кровная вражда, Гусар ужасно обиделся, собрал чуть ли не всех своих орлов, набил тачки незарегистрированными стволами, и помчалась эта кавалькада в Куруман разбираться вдумчиво и круто. Только не доехали. На выезде из Шантарска тормознул их ваш спецназ, отыскали уйму улик, радостно всех повязали… Ты не помнишь фамилии подполковника и капитана, которые эту операцию проворачивали? Мне сорока на хвосте принесла, что это были подполковник Воловиков и капитан Шевчук…

– Но из той иномарки стреляли холостыми…

– Вот и вся разница.

Даша вдруг увидела перед собой лицо Сиротникова, услышала его усталый и грустный голос: «Согласно печальному опыту человечества, вы в конце концов когда-нибудь обнаружите, что играете в таком театре, где роли странствуют по кругу…»

– Да я не читаю морали и не становлюсь в позу, – сказала она, сгорбившись от навалившейся на плечи невероятной усталости. – Хреново просто. Пустили вперед дуру-девочку, дали ей спички и позволили играть с огнем возле стогов с сеном. А сами с безопасного расстояния смотрели в бинокль – выскочит из дома разъяренный хозяин с вилами, или нет?

– Даша, я не генерал. Я майор. А майоры, как тебе прекрасно известно, советов генералам не дают. Это раз. И позволь тебе заметить: будь я и в самом деле сторонним газетиром, мог запросто схлопотать пулю только за то, что имел неосторожность с тобой делить ложе и краем уха прослышать от тебя что-то… Это два. Хорошо, что я ждал поганого сюрприза, что я не калека, что меня, когда наскочил тот обормот со стволом, страховали не пентюхи…

– Кстати, о тех, которые не пентюхи… Роберт – ваш мэн? А его палата – ваш маленький Эслинген?

– Забудь про эту палату, – ухмыльнулся он. – Бумаги Роберта пусть себе лежат в деле, но палаты как бы и не было…

– Да все я понимаю… – равнодушно повторила Даша.

– Извини, далеко не все. Я в твоем уме не сомневаюсь, но ты привыкла иметь дело с городом Шантарском, а эта операция, как тесто из квашни, выхлестывает за пределы не только нашей губернии, но и вообще страны, пена докатится до Ла-Манша… Игра пойдет грандиозная… Пойдет . Она далеко не кончена. И дело совсем не в том, что Москалец просто обязан был иметь в столице волосатую лапу – без столичной лапы ни за что бы не смог так долго и масштабно резвиться. Лапу эту будут вычислять другие, нам она, в принципе, и не особенно нужна… С тебя и без того возьмут кучу строжайших подписок в дополнение к уже имеющимся, так что могу, как близкому человеку и звезде сыска, кое-что растолковать… По сути, само употребление «двадцать пятого кадра» в личных целях – мелкая уголовщина. Она только что закончилась. Началась большая политика, игры дядей под кодом «VIP» и очень больших бизнесменов.