Сергей Самаров - Надгробие для карателя

— Понятно. Обработай ее.

Я все же повернул на бок убитого бандита и осмотрел его сумку. Это была типичная сумка санинструктора, который обязан носить с собой только бинты, обеззараживающие препараты и обезболивающие средства. Но держать на два-три человека санинструктора с таким запасом перевязочных материалов — глупо.

Получается, санинструктор был послан, чтобы оказать помощь бандитам второй банды, которая границу только-только перешла. Это был вариант, но утверждать категорически, что присутствие санинструктора говорит о том, что нас преследовала солидная по составу банда, было преждевременно.

Хорошо было бы связь с отрядом погранцов иметь и запросить у них наличие первоначально раненных среди бандитов уничтоженной банды, переходившей границу. Но разве после того, как вертолет обработал банду пушками и пулеметами, а в дополнение ракетами и фугасами, там можно понять, кто раньше, кто позже был ранен? Банду просто размазали по скалам.

Но все же содержимое рюкзака санинструктора я изучил, как и содержимое рюкзака снайпера. Но ни у того, ни у другого не нашел никаких инструментов сапера, даже простейших плоскогубцев и кусачек, что каждый сапер всегда с собой имеет. А вот это уже говорило о том, что в группе преследования был как минимум еще один человек — сапер. Мы раньше прошли этим маршрутом, и мин обнаружено не было. А теперь первая мина появилась. Возможно, и не последняя. Но сапер обычно бывает в большой банде. Из этого уже можно было делать определенный вывод.

— Талалаев, как мина установлена? Хитро?

— Обычно, товарищ старший лейтенант. Банальная хитрость для дураков. Растяжка в сторону. Протянута под камнями. На один из камней кто-то наступит, всех накроет, — ефрейтор уже перекусил провод «растяжки», с помощью ключа-шестигранника снял блокиратор взрывателя и начал аккуратно и неторопливо вывинчивать сам взрыватель из мины.

Я между тем в бинокль с тепловизором просматривал ущелье внизу, вплоть до не слишком далекого следующего поворота. До него один или несколько бандитов могли успеть добраться после отхода «Ночного охотника». Но могли и не успеть. Карта ущелья в мониторе моего планшетника показывала, что таких коротких перегонов идет подряд четыре, и только потом появляется довольно продолжительный прямой участок, который позволит нам увидеть беглецов, если они есть.

— Талалаев! Ты завершил?

— Так точно, товарищ старший лейтенант. Отработал.

— Выходи вперед! Идешь направляющим. По возможности в высоком темпе. И внимательно под ноги смотри. Где одна мина, там могут оказаться и две, и три…

Повторять ефрейтору команду необходимости не было. Он пошел первым, за ним, на пятиметровой дистанции безопасности — я, за мной двинулось сначала первое отделение, за первым — второе, и дальше пошло третье. Замыкающим, как обычно, когда командир впереди, шел замкомвзвода старший сержант Игумнов. До ближайшего поворота мы дошли стремительно, там вперед выдвинулся снайпер сержант Соколянский, залег за камнем и прильнул к прицелу. Наблюдение вел не больше минуты. Наконец доложил:

— Чисто.

Мы двинулись в прежнем порядке, сохраняя тот же высокий темп погони. Поговорка гласит: хуже всего на свете — ждать и догонять. Но в спецназе эта поговорка не всегда и не со всеми работает. Спецназ приучен подолгу ждать противника в засаде и догонять недобитого противника тоже умеет.

Мин пока больше не встречалось. Но после следующего поворота меня вызвал на связь начальник штаба сводного отряда майор Аспарухов. Я ответил без задержки, ожидая новостей от пограничников, которые могли связаться со мной только через нашего начальника штаба. Система связи спецназа ГРУ не предоставлялась смежникам, только — вертолетчикам, которые были приписаны к сводному отряду спецназа ГРУ и являлись его отдельной составной частью. И работали не с кем-то со стороны, а с нашими подразделениями.

Вести от пограничников должны были прийти в случае обострения ситуации — другого варианта я не видел. А обострение принесло бы с собой сопутствующие звуки.

Похоже, у начальника штаба возникли какие-то вопросы.

— Старший лейтенант Захаров. Слушаю вас, товарищ майор, — я не очень понимал, что Аспарухов хочет спросить, поскольку мы только недавно с ним разговаривали. А вести прямой репортаж о погоне я не обучен. Значит, предположил я, должно быть что-то от пограничников.

— Павел Степанович, куда провалился, почему не докладываешь? Что там у тебя происходит? Какое решение принял? Какие действия произвел?