Сергей Самаров - Окончательный приговор

– Все. Я пошел…

Калитка была сколочена из штакетника, закрывалась на проволочный крючок, и ничто не мешало мне войти во двор. Дорожка, выложенная старым кирпичом, вела к высокому крыльцу. Я поднялся на него, снял с себя оружие и уложил на стоящий здесь же табурет. И только после этого постучал. В доме горел свет, но никаких звуков в ответ на мой стук не последовало, никто не поспешил встретить позднего гостя. Более того, сам стук мне чем‑то не понравился. Не так он звучал, как должен был бы звучать. Поразмыслив пару секунд, я толкнул дверь пальцами, и она открылась, пропуская меня в темный коридор, в самом конце которого брезжил свет, выходящий из комнаты через закрытые застекленные двери.

Что‑то здесь было не так, как должно было быть. Я осторожно шагнул за порог, прикрыл за собой дверь, и хотел было двинуться в сторону света, как почувствовал, что откуда‑то со стороны – кажется, от стены, где в темноте угадывалась вешалка – кто‑то шагнул ко мне и упер в бок автоматный ствол…

Положение мое, судя по всему, стало совсем незавидным, и чувствовал я себя неприятно. Странно было, что я когда‑то осуждал капитана Беклемишева, обладающего ударом, убивающим сразу. Сам я никогда физической подготовкой не увлекался, и, признаюсь, даже гордился тем, что предпочитаю работать головой, а не руками. И даже какое‑то легкое презрение чувствовал к людям, которые руками работают. Как бы мне сейчас пригодилось умение драться! Неплохо было бы на какое‑то мгновение остаться наедине с офицером связи, что дремлет за рацией. Предупредить бы его. На офицере связи нет бронежилета, хотя разгрузка бесформенно висит на его плечах, но из больших карманов разгрузки торчат только какие‑то провода и кусачки. Под окном стоит чей‑то автомат, скорее всего, именно его, но до автомата еще дотянуться следует. И даже не дотянуться, а встать и сделать два шага. А два шага – это слишком много в случае обострения ситуации. И мне до автомата не добраться, потому что между ним и мной стоит, широко расставив ноги, майор Руманов. У него властный взгляд уверенного в себе человека. И даже насмешливый, потому что он чувствует себя полным хозяином положения. Наверняка он наслаждается своим положением и своей властью над ситуацией и, следовательно, властью над нами, хотя думает, что мы пока еще об этой его власти не знаем.

– Даже верится с трудом… – с тяжелым вздохом сожаления сказал я, пытаясь разрядить обстановку, потому что начал уже чувствовать, как она накаляется. – Вот совсем недавно беседовали мы с Фуртанбеком Хаджибекаровичем, а сейчас его уже нет в живых. Он совсем не предполагал, что так случится, и, наверное, какие‑то личные планы строил… И я не предполагал, что тоже нахожусь под ударом. И только случайность меня спасла. Может быть, и тот, кто взрывал, не предполагает, что находится сейчас под ударом?

– Пока ваше предположение, Артур Юрьевич, выглядит слишком смелым, – поморщившись, сказал Руманов. – Мы еще не получили ни одного подтверждения того, что спецназовцы уже идут к Майрбекову. Впрочем, я надеюсь, что они все равно здесь появятся. До рассвета еще три часа. Спецназ ГРУ лучше других знает, что перед рассветом у людей снижается внимание.

Он все же переводил стрелки на спецназовцев. Но говорил с каким‑то внутренним раздражением, словно готов был уже сейчас взорваться.

Я пожал плечами и осторожно прогулялся вдоль подоконника. Туда и обратно по три шага. Хорошо бы потом прогуляться к другому подоконнику, пройдя мимо Руманова, и взять в руки автомат. Вроде бы просто так взять, без задней мысли. И проверить, дослан ли патрон в патронник. Иначе автомат станет просто дубинкой, а время на то, чтобы затвор передернуть, майор может мне не дать.

Я хотел было уже шагнуть вперед, когда Руманов вытащил из ножен на бедре длинный и узкий нож и стал с показной заботливостью чистить острием ногти. Пройти мимо ножа я не решился. Воображение живо подсказало картинку – нож глубоко входит в мою спину и мне становится нестерпимо больно. Лучше не рисковать.

В принципе, мне ничего не стоило отбить локтем этот ствол и тут же нанести удар с разворотом корпуса. Но я хорошо помнил, что все охотящиеся за нами спецназовцы были снабжены переговорными устройствами, которые были определены спутником. И не было ни одного устройства в доме Майрбекова. И я предположил самое естественное, что не позволяло мне отбивать ствол и наносить удар.