Сергей Зверев - Героям не место в застенках

«Выпускники», у многих из которых был определенный боевой опыт, разбились на группы по десять-пятнадцать человек и разбрелись по лесам Жмуди в надежде догнать откатывавшийся на восток фронт и выйти к своим. Не имея подробных карт, они шли наугад. Повезло немногим. К тому же идея с созданием диверсионно-партизанских отрядов в тылу противника провалилась с первых же дней. Местное литовское население не просто не желало воевать с немцами – наоборот, оно чуть ли не поголовно и довольно охотно с ними сотрудничало, выдавая оккупационным властям попавших в окружение советских солдат и офицеров.

Группа, в которую попали Бузько и Болдырев, была почти полностью уничтожена на пятый день после того, как они покинули Шяуляй. От двух десятков человек в живых осталось только шестеро, из которых двое были тяжело ранены. На вторые сутки после боя они вышли к какому-то хутору, хозяин которого на все вопросы твердил только одно – «ня супранту», что означало «не понимаю». Тогда взбеленившийся Болдырев, который негласно был командиром группы, пообещал, что они устроят на его подворье засаду и начнут отстреливать всех появляющихся в поле зрения немцев.

Литовец тут же стал «супранту руски». Не желая на хуторе стрельбы, он не только накормил окруженцев, но и дал им с собой провизии, лишь бы красноармейцы побыстрее убрались восвояси. И сразу же сдал их немцам, которые подъехали на хутор через несколько часов после того, как группа ушла в лес. На машине гитлеровцы достаточно быстро настигли советских бойцов. В результате короткого неравного боя контуженный взрывом гранаты Бузько и раненный в бедро осколком этой же гранаты Болдырев попали в плен.

Их впихнули в колонну таких же, как и они, военнопленных и куда-то погнали. Как потом выяснилось, на железнодорожную станцию Друя в Белоруссии. Там всех поместили в концлагерь, который пленные строили для себя сами. На голом месте оградили территорию колючей проволокой, которую немцы в огромных количествах возили с собой, поставили вышки для охраны.

Первые три-четыре дня пленными никто не интересовался. И не кормил. Между собой в лагере никто не общался. Задавать вопросы о том, как попал в плен, из какой части, откуда родом, в каком звании, было не только не принято, но и опасно. За такое могли и прибить, сочтя стукачом-провокатором. Все были заняты только поиском еды. Ели все, что могло бы сгодиться в пищу.

Через несколько дней, видимо, посчитав, что люди достаточно сломлены голодом и своим унизительным, безысходным положением, «в загон» неожиданно явилось несколько чинов. Всех пленных выстроили в шеренги. Толстый немец в мундире грязно-серого цвета и до блеска начищенных сапогах взобрался на открытую платформу грузовика и заговорил.

– Немецкое командование, – вещал он через рупор на ломаном русском языке, – предлагать вам работа. Вы есть ненужный элемент для ваша страна, которая очень скоро станет капитулировать. Если кто-то хочет выжить и стать подданный Великий Германия, он должен много и хорошо трудиться. Тех, кто станет отказываться работать и саботировать, ждет страшный смерть. Наше командование уметь хорошо заботиться о верный подданный. Все, кто пожелать работать, будет переведен в удобный барак, ему оказать медицинская помощь. Он будет получать еда, сигареты, новая одежда и ходить мыться. Он сможет жить. Остальные будут умирать…

Посчитав, очевидно, что на этом агитационное мероприятие можно закончить, толстяк, очень довольный собою, слез с платформы и неторопливо зашагал к группе офицеров, с высокомерными лицами куривших неподалеку.

Пленные хмуро молчали, стоя в шеренгах и переминаясь с ноги на ногу.

– Ваня, – тихо проговорил Бузько и дернул Болдырева за рукав замызганной гимнастерки, – а ведь это шанс…

– Какой еще шанс? – глухим, равнодушным голосом переспросил будущий генерал КГБ.

– Бежать, Ваня, шанс…

Болдырев уставился на однокашника тусклыми глазами.

– С ума сошел, Макар? – все тем же безжизненным голосом поинтересовался он и вдруг замолк. Во взгляде промелькнула пока смутная надежда.

– Ты полагаешь… – Болдырев недоговорил.

– Уверен, – твердо ответил Бузько. – Только надо кого-то еще с собой взять. Одни мы не справимся… У тебя же…

И Макар выразительно посмотрел на ногу друга, кое-как перевязанную грязными окровавленными тряпками.

– За это не беспокойся, – твердо заверил Болдырев. – Я жилистый, выдюжу… У тебя план какой-нибудь есть?