Павел Яковенко - Снайпер-2

Это был первый шаг к осуществлению мечты, о которой никто, кроме самого Грачева, не знал, и которая гнездилась так далеко в душе, что даже под микроскопом ничего, кроме туманных очертаний, разглядеть было невозможно.

«Значит, Илья Степанович решил мною пожертвовать. Вполне естественно, ему отступать некуда — до пенсии последний бросок остался. А мое дело, скажет, молодое: все впереди — выплывет, не утонет!» — Павел Александрович, некрасиво грызя ногти, размышлял в своем отдельном замовском кабинете над пустым листом бумаги, где вот-вот должны были появиться строки его заявления «по собственному желанию». Было несколько обидно, но зла на бывшего шефа бывший агроном не чувствовал. Они оба сознательно шли к этому, знали, чем все закончится, а могло быть и хуже, и по сути своей, в принципе, Павел Александрович и сам давно подозревал, что из корпорации надо «делать ноги».

А печально размышлять над пустым листом заставляла его извечная человеческая черта тосковать по потере уютного обжитого мира и страх перед новым, неизведанным, пусть оно и сулит большие перспективы. А все равно страшно.

Павел Александрович брал взятки. Брал по крупному, деловито и расчетливо, хорошо представляя: с кого и сколько спросить. Безоговорочно делился с шефом, который жадно набирал средства на грядущую близкую старость. Шефа он не обманывал, хотя тот сразу доверил ему всю полноту власти при решении таких скользких проблем, справедливо решив, что Грачев разбирается в этом вопросе лучше него, и не надо ему мешать. Вот только просил иногда сделать скидки для старых знакомых, обещая, что и они, когда-нибудь потом, тоже вспомнят доброту и отплатят той же монетой. Павел Александрович не слишком в это верил, но начальнику не перечил. И жили они душа в душу.

С другой стороны, Павел Александрович и моральной вины за собой никакой не чувствовал. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что средства корпорации, отдаваемые в виде кредитов, скорее всего в нее не вернутся. Осядут в руках и карманах предприимчивых руководителей хозяйств, так почему кто-то, а не он должен получить эти деньги? По крайней мере, он собирается их потратить отнюдь не на роскошную жизнь и увеселения. Познакомившись с панорамой экономической жизни области, отследив куда катится деревня, Павел Александрович понял, что его мечта достижима, но для этого сначала придется поваляться в дерьме. И он всегда утешал себя абсолютной агрономической истиной: «В дерьме не измажешься, урожая не получишь».

Кредиты предприятия агропромышленного сектора в областной корпорации могли получить несколькими путями: натурой — семенами, удобрениями и горючим — или деньгами, за что обязывались расплатиться с поставщиками материальных ресурсов зерном, а деньги вернуть на счета корпорации. При этом, однако, ситуация складывалась таким образом, что семена и горючее, выданное в физическом виде, учитывалось по цене в полтора — два раза дороже, чем при расплате наличными, а продукция полей — в полтора-два раза дешевле, соответственно. И расплатиться за такой товарный кредит было почти невозможно, особенно, если директора колхозов и не особенно стремились это делать, уповая, по старой советской привычке, на безграничное милосердие государства, прощавшее колхозных детей своих не семь, а семьдесят семь раз.

Но, на их несчастье, горючее поставлялось под гарантии корпорации не абстрактным государством, а вполне конкретными частными хозяевами нефтяных компаний, которым на государственные интересы было глубоко наплевать, а вот считать деньги они умели хорошо, и горючее в новом сезоне поставлять должникам отказывались.

А за живые деньги то же самое горючее можно было купить быстрее и дешевле. Если предприятие не имело долгов в виде обязательной поставки зерна, то оно могло попридержать его до сезонного поднятия цен, и легко вернуть долг корпорации, даже и с процентами, да и самим без штанов не остаться. Поэтому деньги хотели получить все. А этим важнейшим вопросом заведовал Илья Степанович, за спиной которого спокойно делал свое темное дело Павел Александрович.

Работу он поставил правильно. Деньги, за определенную мзду получали относительно устойчивые хозяйства, со многими директорами которых Илья Степанович был знаком лично. Взятки он просил, не стесняясь: высоко поднимал палец вверх — не для себя беру, уважаемый, сам пойми — а без моего хорошего отношения да давнего знакомства и вообще бы ты ничего не получил. Никто не спорил, наоборот, находили такой порядок вещей вполне естественным, и потом приглашали Илью Степановича в ресторан, из-за чего шеф частенько приходил на работу с утра с глубокого похмелья. Тогда он прятался в кабинете и выпивал, как правило, по две бутылки минеральной воды.