Сергей Гайдуков - Ядерный будильник

— Я имею в виду, что мы можем договориться. Вы отрапортуете, что выполнили работу, а я… Я в долгу не останусь.

— Не пойдёт, — сказал Алексей. — Может, это у вас в Москве принято всех кидать, а у нас — нет. Тем более что бумажник мертвецу всё равно не нужен, и в долгу вы уже не остались.

Он медленно засунул руку за пазуху.

— Что бумажник?! — всплеснул руками Дон Педро. — Там какая-то мелочь! Я больше в десять раз заплачу!

Вибрирующий голос не оставлял сомнений в том, что Дон Педро именно так и сделает. Ещё немного, и он встал бы на колени перед Алексеем. Ещё немного, и он будет готов на все.

Алексей решил, что Дон Педро доведён до кондиции. Он только собрался изложить ему свои предложения, как со стороны улицы на пустырь с топотом влетел один из двоих молодых спутников Дона Педро.

И у него в руке был пистолет — теперь уже без всяких сомнений.

На эту большегрудую блондинку невозможно было не обратить внимание. Она энергично отплясывала в самом центре выложенной мрамором площадки, и с лица её не сходила белозубая улыбка — даже в те моменты, когда она, не выходя из стихии танца, отрицательно мотала головой на предложения протиснувшихся к ней через толпу мужчин. Таких моментов было немало, но результат непременно оказывался тот же самый — мужчина, пряча или не пряча на лице неудовольствие, отходил в сторону, а девушка продолжала двигаться в ритме, как будто больше ничего в жизни не умела и не хотела. Играл небольшой оркестрик из местных жителей — сардов, одетых в национальные костюмы. Звучало между тем нечто вполне танцевальное, и на площадке вовсю резвились не менее семидесяти человек, в основном туристы из близлежащих отелей.

Чуть в стороне был накрыт длинный стол с напитками и фруктами, чтобы утомившиеся танцем туристы могли перевести дух и утолить жажду. Высокий черноусый мужчина в белых шортах и белой рубашке навыпуск предпочитал проводить время именно здесь, а не среди потных, толкающих друг друга локтями танцоров. Большегрудую блондинку он тоже приметил, но не сделал даже попытки к ней приблизиться — он насчитал уже восемь отвергнутых блондинкой мужчин, а его личное самолюбие не потерпело бы отказа. Поэтому он стоял у стола с бокалом местного белого вина (весьма среднего, на его вкус) и выбирал себе на ночь что-нибудь попроще. В конце концов на Сардинию он прилетел, чтобы отдохнуть, а не для нервотрёпки. Женщины стоят некоторого количества денег, но уж никак не унижения мужского самолюбия. Эту истину он хорошо помнил и ею всегда руководствовался в личной жизни.

Он принялся разглядывать троицу жизнерадостных шведских студенток, отплясывавших неподалёку. Все в обтягивающих шортиках, стройные… Хм. Пожалуй, это подходящий вариант на сегодня.

В этот момент его правого локтя кто-то коснулся. Он повернулся.

— О, извините, — сказала она по-английски с сильным средиземноморским акцентом. Потом взяла из вазы яблоко и аппетитно его надкусила. Это была та самая большегрудая блондинка, которая только что эффектно отплясывала посреди толпы. Теперь она стояла рядом, можно было разглядеть гладкую загорелую кожу рук, можно было почувствовать запах волос. Можно было протянуть руку и дотронуться до соблазнительного бедра.

— Вы замечательно танцуете, — сказал он.

— Я знаю, — ответила она.

— Вы собираетесь танцевать здесь всю ночь?

Она пожала плечами, оставила недоеденное яблоко на столе и куда-то отошла. Но когда она отходила от стола, она случайно коснулась случайного собеседника бедром, и тот вздрогнул, автоматически подобрав и без того плоский живот. Оценив безупречную форму ягодиц светловолосой танцовщицы, мужчина потом был вынужден признать, что шведские студентки всё же слишком худощавы и незрелы. Блондинке с большой грудью было слегка за двадцать, и, на вкус усатого мужчины, это был золотой стандарт — опыт уже имеется, но молодость ещё не ушла.

Он допил вино и поставил бокал на стол. Из сумерек появился официант и предложил новый бокал. Мужчина отказался.

Со стороны моря раздался громкий хлопок, потом ещё один, и небо расцветилось разлетающимися искрами. Кто-то из обладателей роскошных яхт, курсировавших вдоль Изумрудного берега, запускал фейерверки, празднуя только одному ему известный праздник. Усатый мужчина вздохнул — яхты у него тоже не было, хотя он надеялся на неё накопить. Не то чтобы он любил сами яхты, но быть владельцем яхты означало быть официально респектабельным человеком. Ему нравилось думать о себе как о владельце яхты.