Вячеслав Денисов - Горят как розы былые раны

– Кто же оставшиеся две?

– Моя умершая мама и Матерь Божья, – ответил Пейрон, поглядывая в дверной проем и вынимая из шкафчика бутылку. Рюмки он старался держать в руке так, чтобы те не звякнули. – Женщины привередливы, когда намечается мужской разговор. Ни одна жена не ушла на кухню в нормальном расположении духа, оставляя в комнате со спиртным мужа и его друга.

Винсент осмотрел помещение, в котором оказался таким необычным способом. Старые серые обои с выцветшим рисунком – какие-то в прошлом сиреневые, а теперь почти голубые цветы, – безликие офорты так шли к ним, не одно десятилетие бывшая в употреблении мебель и облезший пол. Видимо, Пейрон был из тех, кто совершенно равнодушно относился к условиям своего обитания.

– Вы не обидитесь на меня, – осторожно начал Винсент, – если я обращу ваше внимание на отсутствие в вашем доме жизни?

Пейрон внимательно посмотрел на Ван Гога.

– Мне кажется, ваша жена оставляла бы вас наедине с вашими друзьями с большей охотой, если бы в ее жизни присутствовали яркие цвета. Ей было бы не до вас, всю свою энергию она тратила бы на любование ими, наполняясь красотой и вдохновением все больше и больше.

Поочередно положив на края рюмок палец – чтобы не цокнуло горлышко бутылки, Пейрон налил себе и Винсенту. Кивнув на выпивку, он отхлебнул сам, пошевелил губами, впитывая букет, и после этого спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Оставьте в покое серый и сиреневый цвета. Ни один из них, ни сам по себе, ни в сочетании друг с другом не заявляет о желании здравствовать, – Винсент вскочил и прошелся по комнате. – Если бы об этом знали те, кто красил стены в нашей комнате! Ваш дом чахнет без картин, доктор. Позвольте слепящему зеленому, усыпляющему желтому хрому и пронзительному белому ворваться в вашу жизнь! Плесните фиолетового вина на эти стены и туда же – бордо! Разотрите краски своего существования, заправьте маслом жизнелюбия и сойдите хоть чуть-чуть – я прошу вас – с ума…

Пейрон заволновался. Он снова наполнил рюмки, но пить не стал. Оторвавшись от стола и выбросив в сторону руку, он зачесал назад спустившиеся на узкий, но высокий лоб волосы и испытующе посмотрел на Винсента. В комнате пахло жасмином, ветер вдувал его аромат сквозь распахнутое окно, наполняя тонким запахом весь первый этаж дома. Зажмурившись, Винсент вдохнул пьянящий чистотой воздух и улыбнулся.

– Вот сюда, да? – Пейрон, казалось, был занят только своими мыслями, но при этом он не сводил с Винсента внимательного взгляда. Отягощенный размышлениями, взгляд этот казался отрешенным. – Вот сюда я должен повесить картину. Как вы считаете?

Винсент пригляделся и закусил ноготь мизинца.

– Пожалуй, на другую стену, – сказал он, – здесь вы утяжелите атмосферу. На той стороне у вас половина всей комнатной мебели.

– Тогда куда?

– Рядом с этим окном, – и, развернувшись назад, Ван Гог уверенно ткнул пальцем в угол комнаты. – Я бы рекомендовал натюрморт. Побольше желтого хрома, вишневые тона с лазуритовыми… Да, – подумав, уверенно проговорил он. – Вид из окна уныл: сорняки, заполонившие двор, стволы сосен… Яркий натюрморт рядом с окном оживит пейзаж.

– Черт возьми! – Пейрон рассмеялся. – Вы правы формально, но картина в углу комнаты?..

– Если вы позволите выйти за пределы больничного двора, я написал бы вам картину, и вы, приложив ее к стене, убедились бы в моей правоте.

Глаза Пейрона вспыхнули, и он на мгновение обмяк.

– Минутку, Винсент… Как же я забыл! У меня есть картина! На прошлой неделе я привез ее из Арля!

Выйдя твердым шагом из комнаты, он хлопнул дверью. В комнате стало так тихо, что было слышно стрекотание кузнечика за высокой стеной приюта.

«Он там, на воле, – думал Винсент, имея в виду кузнечика, – может сам принимать решения. Он может познакомиться с понравившейся ему молоденькой кузнечихой и объясниться ей в любви… Главное, у него есть кому объясниться… Главное, что он может нравиться…»

Пейрон ворвался как ураган. В руке он нес яркое полотно в дешевой, но претендующей на изысканность раме, глаза его горели.

– Вот сейчас и проверим вашу правоту! – зайдя в тот угол, о котором говорил Винсент, он одним движением приложил картину к стене. Дрожа всем телом и шевеля пальцами, Ван Гог смотрел на яркое пятно на выцветших обоях.

– Это невероятно… – прошептал доктор. – Как вы поняли, что картина должна висеть здесь? Ведь вы же не видели ее!

– Мне не нужно видеть картину, я вижу панораму целиком. Поэтому, когда представляю вашу комнату, на заполненном моей фантазией полотне остается белое пятно. Это-то пятно я и заставляю поочередно необходимыми для меня формами и красками… Один из вариантов обязательно подойдет. Где вы купили эту картину?