Владимир Вера - Леди GUN

Сквозь нагромождение шума и множества звуков смутно доносился тихий плач. Борис, всецело увлеченный аукционом, не в силах был понять, что это плачет Леночка. Им овладело странное чувство. Это был не азарт, это скорее был страх. Он не мог проиграть… Люди вокруг теперь замерли в ожидании развязки.

– Восемь тысяч, – проворчал щекастый.

– Восемь двести! – во все горло прокричал Борис.

– Восемь с половиной! – ответил щекастый, и его девочка-подросток с презрением посмотрела на бедно одетого сумасброда, посмевшего тягаться с ее папочкой, для которого такая мелочь была сущим пустяком.

– Девять! – не замедлил Борис. Он повернулся к «бульдогу» и его козявке и сколько было мочи заорал по-русски:

– Убью сволочь!

Понять значение непонятных слов щекастый смог бы даже по выражению лица соперника, но «бульдог» был неробкого десятка. Он отреагировал на угрозу новой ценой:

– Десять тысяч!

Конферансье уже перестал комментировать разыгравшуюся схватку. Он, как и все, превратился в обыкновенного наблюдателя и боялся, как бы чего не вышло, поглядывая на всякий случай на полицейских. Репутация его популярного шоу могла подмочиться, случись во время аукциона поножовщина. Дирекция музея сразу наложит запрет на шоу, и тогда прощай весомый придаток к основному заработку. Он не мог допустить даже заурядной потасовки и потому вздохнул с облегчением, когда заметил, что начался дождик. Это был хороший повод для прекращения аукциона.

– Э… господа… Прошу внимания. В связи с дождем… – только было заговорил конферансье, но оглушительный смех толпы не дал ему продолжить.

Борис назвал новую цену, которая выражалась странным числом «десять тысяч восемьсот пятьдесят шесть шиллингов». Эти цифры повергли толпу в безудержный хохот.

Мало кто догадался, что сумма эта означала все, чем располагал невысокий паренек. Большинство же восприняло это как удачную шутку.

Щекастый был задет этим смехом, он свернул тонкие губы в трубочку и отозвался на хохот толпы хриплым басом-профундо. Он сказал:

– Десять тысяч девятьсот шиллингов.

Затем он повернулся лицом к Борису и растянул губы в улыбке. Глаза Бори не видели ничего, кроме этой противной тонкой ниточки губ, посаженной в мясистые скулы. Все вокруг превратились для него в эту ехидную улыбку, вдавленную в жирные «бульдожьи» щеки. Он поднял глаза на пасмурное небо и крикнул вверх, надрывая голос.

– Одиннадцать тысяч! – А про себя сказал: «Я не могу проиграть!»

Толпа ахнула. Это была мистика. Небо отозвалось громом, хлынул сильный дождь. Люди спешно расходились, бежали под навесы магазинов, чтобы укрыться от ливня. Исчез и «бульдог» со своей девочкой-подростком. Конферансье засуетился на своей площадке, приказывая манекенщицам прятаться от дождя, чтобы не намочить платья. Он не успел объявить, что аукцион по не зависящим от Бельведерского шоу причинам сегодня сворачивается и что, как обычно, он состоится в следующий праздник. Уже некому было объявлять, и он, укрывшись под тентом, принялся спешно укладывать в чехол свой инкрустированный стекляшками микрофон.

Когда он поднял глаза, то увидел перед собой того самого парня, который участвовал в аукционе. Конферансье испугался его устрашающего вида, но, поборов смятение, спросил:

– Что вам угодно?

– Давай платье, я выиграл, – грубо сказал парень. Конферансье заметил, что парень держал в руке стопку купюр. Значит, он не собирался просто взять «Клеопатру», не уплатив за нее необходимой суммы. И все же шоумен сомневался, а потому решил, что лучше будет не связываться с этим сумасшедшим в дешевом свитере. Он жалел, что рядом нет полицейских, а то бы он устроил этому голодранцу спектакль. Однако рассчитывать можно было только на свою изворотливость, надеяться на безмозглых манекенщиц, прижавшихся друг к другу под тентом, он не мог. У них вряд ли хватит ума спуститься вниз и вызвать «фараонов»…

– Вы понимаете, все платья сложены в стопки. Сейчас очень трудно будет найти именно то, которое вам нужно. Сами видите. Приходите в следующую субботу в офис нашей фирмы – я дам вам карточку с адресом. Думаю, я смогу чем-нибудь помочь…

– Давай «Клеопатру», сука! – остановил его Борис. Шоумен понял, что спорить бесполезно.

– Да, но… Последняя цена… кажется, вы назвали «одиннадцать тысяч шиллингов», – замялся он. – По правилам.

– На деньги! – Борис протянул стопку купюр. Конферансье взял деньги.

– Ну хорошо, если вы так настаиваете… Лили, принеси «Клеопатру». – Он принялся считать деньги.