Владимир Вера - Леди GUN

Репортер распылялся в версиях, третируя вопросами какого-то полковника милиции. Телевизионщик видел, что милиционер и двух слов связать не может. Но тот был в форме, а значит, лицо – официальное. Практически ничего не выжав из мента, журналист решил сам покрасоваться в кадре на фоне чуть ли не прифронтового натурализма. Он с оголтелой уверенностью настаивал на собственной версии причины трагедии, высказав мнение, что сработало взрывное устройство огромной мощности, скорее всего пластиковая бомба с таймером или дистанционным детонатором, и что по всем признакам это террористический акт.

Борис смотрел телевизор, все еще не осознав до конца, что в этом сюжете он не простой зритель. Расслабился, понадеялся на авось. Теперь он знал почти на сто процентов, что бомба была в той посылке. Почему он не проверил? Почему? Он еще и еще раз прокручивал свои действия на перроне. Он же учуял, что происходит что-то неладное, когда заметил того сутулого, увидел, как он передает бандероль. Почему он не придал этому значения. Может, это старость? Да, он заслужил, что Елена так обошлась с ним. Но поймал себя на мысли, что все-таки ему себя жаль. И вовсе не потому, что его пнули, как отслужившую собаку. Пусть она считает его ни на что не годным. Но кто ей позволил считать его предателем? Неужели за столько лет она не смогла ничего понять? Обидно было, что она и не пыталась понять. Воспринимала как должное его собачью преданность.

«Когда я дал повод смотреть на себя как на вещь? – ныла душа. – Как быстро ты все забыла. А ведь это я обещал, что сделаю тебя королевой. Я натолкнул тебя на эту разрушающую мысль. Я жалею об этом. Но сказал это я и многое сделал, чтобы ты обрела проклятую власть». «Можешь идти…» – Ты сказала: «Можешь идти». Так госпожа отправляет слугу».

На Випплингерштрассе, во дворе Старой ратуши, нельзя было не наткнуться на забавный фонтан Андромеды. Идти следовало на неприличный звук струи, льющейся в ведро из пасти мифического дракона. Через улицу стояло барочное здание. За его стенами скрывалась уютная площадь Юденплац, где в XII веке существовало древнее гетто, история которого завершилась еврейским погромом 1421 года.

Ныне местной достопримечательностью стал провонявший пивной бар, упирающийся ступеньками в подвал обшарпанного трехэтажного дома времен какого-то эрцгерцога из династии Габсбургов. Тут всегда было людно. Публика разношерстная. И собиралась она не только по выходным. Здесь расслаблялись и живущие в старом гетто эмигранты, и залетные любители злачных местечек.

В углу, спрятанном за решетчатой оградой из бамбука, сидели два завсегдатая и еще один парень, которого никто здесь ранее не видел. Все трое были русскими. Первые двое промышляли мелкими кражами. Они жили в захолустном квартале Фрайхаус, в непосредственной близости от блошиного рынка. Именно там предпочитали ютиться эмигранты славянского происхождения, а также греки и албанцы.

В захудалом пивняке эту карикатурную парочку знала каждая собака. По виду они казались стопроцентными уголовниками, которым даже не обязательно прибегать к услугам гримера для участия в гангстерском боевике. В головах этих ребят гулял ветер, поэтому они перебивались время от времени всякой мелочовкой и довольствовались своим грозным видом да парой монет, которых едва хватало на пражский шницель, бокал рейн-вестфальского вина да кружку баварского пива.

Добрую треть своего распорядка эти двое проводили в баре «Барракуда», периодически махая кулаками и потихоньку спиваясь. Одного звали Кабаном, или Wildschwein на немецком, другой жил под кличкой Седой, без перевода. Так они и представлялись при знакомстве. Седой был тощим, со впалыми щеками, говоря что-либо, он все время покашливал, как туберкулезник. Другой, как по контрасту, был мясистым и ширококостным, с незакрывающимся бульдожьим ртом…

Этим вечером троица пила водку и закусывала ее хот-догами, хотя закусывать, видимо, больше предпочитала солеными огурцами. Новичка звали Борис. С первых дней новенький поставил себя в этой компании лидером. В голове этого малого осели изворотливый ум и изобретательность. Кабан и Седой надеялись, что с помощью Бори им перепадет что-нибудь на жизнь. С фантазией у них было всегда туговато, а в голове новенького роился целый улей афер и махинаций. Боря занимал их своими глобальными перспективами. Общаться с Борисом им нравилось. Они представляли себя богачами, когда он закидывал их всевозможными проектами быстрого обогащения и описывал мельчайшие детали своих грандиозных планов. Он делал это с такой верой в глазах, что Кабан и Седой временами считали их наполовину осуществленными. В устах Бориса преграды на пути реализации афер были ничтожны. Своим новым компаньонам он оставлял право верить ему на слово. В этот день, как обычно, они сидели в «Барракуде», Боря задумчиво изучал посетителей, Седой и Кабан донимали его расспросами.