Андрей Константинов - Мент

А потом снова пришел, опять с шоколадом. Да еще и норовил оставить после себя целую плитку.

— А ну-ка, Толян, — сказал Зверев, — постой. Что-то ему в поведении Толяна не понравилось.

— Ну-ка, постой, — сказал Зверев. — Что случилось? Что это ты меня начал шоколадом подкармливать? А?

Заключенный помялся, помялся, но Зверев спрашивать умел. Школа за плечами была та еще. И рассказал Толян, что Гамбургер его по-товарищески предупредил: на тебя чего-то завхоз взъелся. Зуб точит, собирается в черную литейку перевести. А уж Зверев такой человек, что коли решил сожрать — сожрет! И к бабке не ходи.

Сашка рассвирепел и пошел прямиком к Гамбургеру. Наверно, этого делать не следовало. Но у всякого человека есть предел… Он ворвался в будку, где стоял на вахте слюнявый сволочишка, и спросил почти дружелюбно:

— Валера, ты знаешь, что я на поселок скоро ухожу?

— Конечно, Андреич, — ответил Гамбургер псковский. — Очень рад за тебя.

— Рад, значит? — еще более дружелюбно спросил Сашка. Внутри все кипело. Он понимал, что поступает неразумно, но…

— Очень рад, Андреич… Ты уж свое-то на зоне отбухал. Пора и послабление тебе получить.

— Пора, Валера, пора. Но я на поселок не попаду.

— Что так? — удивился Гамбургер. Искренне удивился, губами зашлепал, подбородками затряс. — Что так, Александр Андреич?

— А я, Валера, завтра в ШИЗО сяду. Суток на пятнадцать.

Гамбургер выпучил глаза.

— Да за что?

— А за то, хорь вонючий, что я сейчас разобью тебе морду. От всей души, с удовольствием. И с легким сердцем пойду в ШИЗО.

…Бежал толстый Гамбургер неожиданно быстро. Видимо, страх силы придавал. Он промчался мимо пары офицеров охраны. А через секунду мимо них пробежал Зверев. Офицеры удивленно переглянулись, что-то выкрикнули вслед. Что, Зверев не расслышал.

Гамбургер добежал до административного корпуса, сунул пятерню в блок кодового замка и безошибочно набрал нужную комбинацию. Видно, что ты часто здесь бываешь, подумал Зверев со злостью. Когда он сам влетел в помещение, Гамбургера уже нигде не было видно. Ряд закрытых дверей и пустой коридор… Проще всего было бы плюнуть и уйти. Вместо этого Зверев прошел по коридору, прислушиваясь к тому, что происходит за дверьми. А там ничего не происходило — персонал уже разошелся по домам. Тихо… пусто. И только за дверью кабинета зама начальника по безопасности и режиму звучали голоса. Один — спокойный, негромкий. Другой — возбужденный, захлебывающийся.

Безо всяких сомнений Зверев распахнул дверь.

— Вот он! — вскрикнул Гамбургер тонко. — Вот он!

— Зверев! — резко сказал зам по БР. — Спокойно, Зверев. Ты что, пьян? Совсем оборзел? В кабинете заместителя начальника драку устраиваешь?

— Я, Михаил Петрович, — начал Зверев, медленно приближаясь к Гамбургеру, но замнач прервал его:

— Отойди к двери. Стой там. Что случилось? Ты можешь мне объяснить?

Сашка немного пришел в себя. Ситуация, конечно, складывалась идиотская… Объяснил, как мог. Может быть, излишне эмоционально. Но зато успокоился немного, остыл. На Гамбургера не смотрел — противно.

— Ладно, — сказал зам, — иди, Саша. Завтра разберемся.

— Да что же вы его отпускаете? — пискнул Гамбургер. — Его в ШИЗО надо.

— Помолчи, Кривцов, — ответил зам. Зверев не спеша вышел на улицу, закурил. Злость проходила.

Придурка Гамбургера он не тронул. Побрезговал. Но настоял, чтобы его перевели из отряда. Последствий инцидент не имел. А уж когда переходил Зверев на поселок, зам по БР рассказал ему остальное. Гамбургер тогда убеждал его, что Зверев — беспредельщик и обязательно его, невинного и беззащитного Гамбургера, искалечит… О, этот Зверев такой! Его обязательно надо в ШИЗО. Вы войдите в положение, Михаил Петрович. Я ЗА ПРАВДУ СТРАДАЮ.

Михаил Петрович в положение вошел, ответил:

— Да как же ты, Гамбургер, не можешь понять простой вещи: чтобы посадить, нужно действие! За одно желание совершить нечто сажать в ШИЗО нельзя. А вот когда искалечит, тогда — не волнуйся! — посадим.

Кстати, о слепоте случая… Однажды теплым апрельским вечером, когда душа волнуется от весеннего куража и остро, почти неуловимо пахнет оттаявшей землей, а небо над тринадцатой зоной голубое, чистое и бесконечное… И почки на вербе набухают, как соски у кормящей матери… И звучит в воздухе шепот: идет зеленый прокурор… [26]Вот в один из таких вечеров несколько зэков отдыхали, сидя на ступеньках у входа в помещение отряда. Курили, смотрели на маленькую вербу — единственное деревце в локалке [27]16-го отряда. Сидели, нежились, трепались… О чем? Ну сам подумай: о чем могут говорить несколько праздных мужиков весенним вечером? Когда кровь бурлит в жилах. Когда хочется любви… высокой Любви. Но и плотской тоже.