Андрей Константинов: Мужчина для Ани

Когда Анна Николаевна наконец замолчала, Купцов спросил у нее.

— А сколько все-таки она стоила, Анна Николаевна? Вы несколько раз сказали: дорогая вещь, но не назвали конкретной цены.

— Я, право, в затруднении, — ответила она тихо.

— Я понимаю, — сказал Купцов и посмотрел на фотографию. — Я понимаю — вещь старинная, дорогая и, как принято говорить, цены ей нет. Цену, однако ж, всякая вещь имеет. Увы, Анна Николаевна, увы… проза жизни. Но мы люди приземленные и хотели бы знать цену.

Посетительница молчала, глядела на Купцова глубокими серыми мазами… Под глазами лежала синева, явственно пробивающаяся сквозь легкий загар. Посетительница молчала, и тишина висела, будто забытая шинель на гвозде в пустой комнате дома, предназначенного под снос.

— Ну так что же, Анна Николаевна, — сказал Петрухин, — какова цена вашей бесценной сабли?

Она пожала плечами. Вместо нее ответил Петр Николаевич.

— Видите ли… — сказал он и замолчал на несколько секунд. — Видите ли в чем дело, господа… Сабля дорога сама по себе как произведение ювелирного и оружейного искусства… В оформлении эфеса нет драгоценных камней, да и золота совсем немного. Но это уникальная работа. Иран, вторая половина восемнадцатого века. Вы понимаете, господа?

— А все-таки — сколько? Хотя бы приблизительно.

— Э-э… как минимум, тысяч шестьдесят, — сказал Петр Николаевич.

— Две тысячи баков? — разочарованно сказал Петрухин.

Посетители изумленно посмотрели на него.

— Шестьдесят тысяч долларов, Дмитрий Борисыч, — тихо сказал Петр Николаевич.

Анна Николаевна кивнула и заплакала.

Тот день начинался, как сказал бы мой партнер Петрухин, творчески. Я собирался заняться зубами и на службу с утра не пошел. Настроение было, конечно, так себе — с детства эти стоматологические приключения не люблю, но деваться было некуда, и я, собравшись наконец, решил поправить зубки.

Не тут— то было! В тот момент, когда я собирался выйти из дому, запиликала труба… и дернул меня черт отозваться! Я отозвался и услышал голос своего партнера:

— Ты уже в пыточной? — спросил Димка. А я, чтобы не давать ему повода для радости, ответил, что нет, я не в пыточной, я дома.

— Тогда, — сказал он, — пулей лети в универсам, к Комарику.

— С чего бы это вдруг? — спросил я.

— Они там бабенку на краже прихватили.

— Ну и что дальше?

— А то дальше, что эта тварь — супруга вице-губернатора. Понял? Давай быстрей, а я тоже подтянусь.

Вот так вместо поликлиники попал в настоящую пыточную. Мой «непосредственный начальник» Иван Иванович Комаров лично задержал вице-губернаторскую супружницу… Был господин Комаров, как водится, нетрезв баллов этак на пять по десятибалльной шкале и умудрился не только задержать госпожу X., но и оставил на нежной ее руке хорошенькую гематому. Мне Иван Иваныч по секрету сказал:

— Да это ты, Леонид, еще не видел, какие она тут понты кидала. Ва-аще пальцы гнула веером, тварь такая… Как она стала орать: я, мол, вас всех посажу, — так уж я хотел ей прям по сусалам впендюрить… да сдержался. Пересилил, понимаешь, себя.

— Ну надо же, какая у тебя, Иван Иваныч, сила воли, — позавидовал я, сам еле сдерживаясь, чтобы своему начальнику «прям по сусалам не впендюрить». Вообще-то ситуация с кражами в универсаме — больной вопрос. Ни охрана, ни видеокамеры не спасают, и фирма постоянно несет известный процент потерь… Однако это вовсе не основание ставить синяки покупателям. Независимо от того, кто у них супруг — вице-губер или слесарь-сантехник. И процедура действий тут известна: прихватили воришку — вызывай милицию. А уж их право (и обязанность) задержать и возбудить уголовное дело по сто пятьдесят восьмой, первой — кража… Это тем более легко и «естественно», что взаимоотношения с местным отделением у нашего Комара отличные, скрепленные не одним ящиком совместно выпитого. Но как только начальник отделения узнал, кого и как задержал его собутыльник Комаров, он сразу сказал: на хер, ребята. Сами разбирайтесь. Вы меня в такие дела не втягивайте, мне до пенсии полтора года… вот так. А мадам, конечно, в крик, что колготки и дезодорант в отделе промтоваров она положила в сумочку машинально. И про них, соответственно, забыла. И еще она кричала, что всех пересажает, что универсаму этому больше не торговать, что ее муж в дружеских отношениях с Костей М. и теперь всем пришел п…ец. А уж Комарову — обязательно.