Андрей Константинов - Травля лисы

Часы в кабинете Брюнета пробили полночь. Кондиционер последние дни барахлил, и в кабинете было душновато. Плавали густые клубы дыма. Гувэдэшный полкан и Брюнет выпили изрядненько. Петрухин и Купцов воздерживались, но тем не менее выпили и они. Полковник сначала держался настороженно, но потом расслабился и лил в себя виски — будь здоров, будто портвейн за рубль девяносто семь. Отпустил Валентин Петрович тормоза, начал хлестаться, как младший лейтенант.

Часы пробили полночь, Петрухин катнул пробный шар: пора, мол, и закругляться… Неожиданно против высказался Брюнет:

— Чего? Куда? Хорошо сидим, мужики. А дома что? Дома только с бабой поругаться и мордой в тряпки…

Полковник Брюнета поддержал:

— Ага. Хорошо сидим. Не хочу мордой в тряпки, хочу к девкам.

— О'кей, — подхватил Петрухин, — сейчас рванем к девкам. Я одну точку знаю — райское наслаждение.

Стали собираться. Полковника потянуло вдруг на анекдоты, и он начал рассказывать их один за одним, нудно и неинтересно… Петрухин отвел Брюнета в сторону. Тихо сказал на ухо:

— Слушай внимательно, Витя… Сейчас на улице постоим на воздухе, покурим, потреплемся. Что бы ни происходило, ничему не удивляйся и ничего не бойся.

— Не понял, — сказал Брюнет.

— Тебе и не нужно ничего понимать сейчас. Завтра все объясню. Сейчас запомни одно: что бы ни произошло — ничему не удивляйся и ничего не бойся… понял?

— Понял, — кивнул Брюнет, хотя было видно: ничего-то он не понял.

Спустя пять минут всей компанией вывалились на стоянку.

…Клюв привалился плечом к дереву и прикрыл глаза. А когда открыл их — увидел на стоянке перед офисом людей. Он лихорадочно сунул руку в сумку. Ребристое тело гранаты легко прощупывалось сквозь ткань футболки, но вытащить фанату сразу не получилось. Она как будто закуталась в кокон и не хотела вылезать. Клюв психанул, сорвал сумку с плеча и достал фанату прямо «в коконе». Сумку бросил на землю. На ремне и поверхности из искусственной кожи осталось множество отпечатков пальцев Алексея Клюева. Он совершенно не думал об этом… Он вообще ни о чем не думал.

…За два дня до того, как Петрухин позвонил Клюеву, в кабинет к «инспекторам» зашел Брюнет. Присел на край стола, рассказал анекдот… Поинтересовался: какие проблемы по работе? Петрухин с Купцовым заверили, что никаких. Только вот проклятый «закуток» Пешнев все никак не заделает.

— Дался вам, блин, этот закуток! — сказал Брюнет весело. — Вот проблема — закуток! Да он со своим кустом шиповника облагораживает, можно сказать, наш чудовищный забор… Цветник, можно сказать. Оазис.

— Ну-ну, — ответил Петрухин. — Ты — начальник, я — дурак… Тебе, Виктор, видней. Цветник так цветник.

— Должность «дурак», господин инспектор, в штатном расписании «Магистрали» не предусмотрена, — веско сказал Брюнет, покачивая ногой, обутой в мягкий замшевый мокасин. — И вообще я к вам по другому поводу зашел… Какие планы, мужики, на вечер пятницы?

— А что? — спросил Петрухин.

— Ты, Дмитрий Борисыч, неисправим… на вопрос начальника отвечают конкретно, четко, быстро.

— А я че? Я ниче, — заскромничал Петрухин. — Я так просто.

— У меня планов на вечер пятницы нет, — сказал Купцов.

— У меня тоже, — сказал Петрухин.

— Вот и ладушки, — сказал Брюнет. — Дело вот в чем. Я раз в месяц встречаюсь со своим полканом из ГУВД. Для поддержания контакта… Любит мой Валентин Петрович, когда «контакт» выглядит как встреча, если уж не друзей, то, по крайней мере, старинных приятелей. С душевным разговором под литр водочки.

— А на закуску — конвертик, — ехидно вставил Петрухин.

— До чего же ты нехороший человек, Митька, — вздохнул Купцов. — Все тебе надо непременно опошлить, оболгать. Валентин Петрович — полковник милиции. А уж полковники милиции, как известно, от олигархов конверты не берут. Верно я сказал, Виктор?

— Абсолютно справедливо, — откликнулся Брюнет. — Митька — известное дело — циничен до краю. Готов оклеветать даже самое святое — нашу милицию. Так вот: в эту пятницу у меня с Валентином встреча. Он наши контакты афишировать не хочет, а потому встречаемся всегда в офисе, всегда вечером… Полковник подгребает часикам к девяти, и до полуночи я с ним мучаюсь. А как-то раз пришлось и до утра квасить… тяжко одному-то воевать!

— Так что же ты предлагаешь? — спросил Петрухин, хотя было и так уже ясно, что именно предлагает Брюнет.