Андрей Константинов - Адвокат

Ужин закончился быстро, видимо, Антибиотик куда-то торопился. После десерта Виктор Палыч поднялся и пригласил Сергея с собой в кабинет к Степанычу. Катерину они оставили за столом.

Антибиотик по-хозяйски уселся за стол Степаныча и показал Челищеву на стул рядом.

— Ну, давай, Сережа, обсудим, как ты со зверями разговаривать будешь, что предъявишь, о чем промолчишь… Дело, не спорю, непростое, опасное… Но не мне же, старику, на стрелки ездить, людей смешить…

И, наклонившись к Челищеву, Виктор Палыч начал негромким голосом подробно инструктировать Сергея.

Из ресторана они уехали уже далеко за полночь. Всю дорогу до дома Катя напряженно молчала, казалось, она о чем-то лихорадочно думает, что-то просчитывает и не может просчитать.

Остановив «мерседес» у Катиного подъезда, Танцор начал было вылезать из машины, чтобы проводить Катерину до дверей квартиры, но она остановила его:

— Спасибо, меня Сергей Саныч сегодня проводит.

Танцор равнодушно пожал плечами и откинулся в кресле радом с задремавшим после сытного ужина Доктором.

В подъезде Катерина порывисто схватила Сергея за руку:

— Сережа, когда назначена стрелка с чеченами?!

Сергей ухмыльнулся и начал было отвечать с преувеличенной серьезностью. — Это служебная информация, и я… Катя резко перебила его:

— Не юродствуй! Ты, похоже, не понимаешь, насколько все серьезно и опасно. Чечены — люди совершенно отмороженные, а предъява за Либмана, даже со всеми твоими документами, — дело очень спорное, потому что по понятиям Либман — их коммерсант… Виктор Палыч не должен был тебе поручать эту разборку, ты еще многого не умеешь и не знаешь… Его давно уже с разных сторон подталкивают к войне с чеченами, а если с вами на стрелке что-нибудь случится — повод будет железный, понимаешь? Господи, неужели тебя специально подставляют?

Посерьезневший Челищев мягко приобнял Катерину за талию.

— Ехать-то все равно придется, Катюшка. Назад пути уже нет… Стрелку предположительно на завтра назначать будут, но с чеченами еще никто не связывался… Катерина уткнулась лицом ему в грудь и еле слышно прошептала:

— Будь осторожнее, ради Бога и ради меня. Если с тобой что-нибудь случится, я не прощу себе этого никогда, слышишь, никогда…

Сергей погладил ее по волосам, а потом повернул ее лицом к себе и стал осторожно целовать ее полуприкрытые глаза и мягкие дурманящие губы… Задохнувшись от долгого поцелуя, Сергей оторвался от Кати и полез рукой в карман куртки.

— Это тебе. Символ Варшавы… Челищев протянул ей небольшую фигурку сирены, выполненную в нефрите и серебре, которую он нашел в небольшом магазинчике в центре Варшавы. Катя взяла подарок и снова спрятала лицо на груди у Сергея, но когда он попытался найти ее рот своими губами, она резко вырвалась и взбежала на несколько ступеней по лестнице:

— Нет, нет… Тебе пора, Сереженька… Ребята ждут в машине. Я… Ни пуха тебе…

Катина рука поднялась было, словно для того, чтобы перекрестить Сергея, но бессильно упала.

— К черту! — угрюмо ответил Челищев и вышел из подъезда.

Между тем у Антибиотика был свой резон поручить именно Челищеву разборку с чеченами. В империи Виктора Палыча новость о том, что в группировке Адвоката появился бывший следователь, распространилась довольно быстро и особого энтузиазма ни у кого не вызвала. До Антибиотика дошла информация, что больше всех возмущался некто Миша Стреляный, базировавшийся в гостинице «Прибалтийская». Команда Стреляного действовала полуавтономно, но авторитет Антибиотика признавала. Виктору Палычу передали, что Стреляный хочет с ним встретиться, и Антибиотик догадывался, о чем пойдет разговор. После отъезда Катерины и Сергея Виктор Палыч сидел в кабинете Степаныча и лениво смотрел телевизор, когда вошедший Гусь доложил, что подъехал Миша Стреляный и хочет поговорить.

— Что ему надо? — брюзгливо бросил Антибиотик.

— Говорит, важное дело, но скажет только тебе… Пустить его или как? — Гусь беспокойно переминался с ноги на ногу, постукивая кулаком правой руки о ладонь левой.

— Ладно, пусти его.

Через минуту в кабинет ввалился Стреляный — здоровенный бугай лет тридцати восьми в шикарном белом костюме, черной рубашке и белом галстуке. От правого угла рта через всю щеку до мочки уха у него тянулся безобразный шрам, давний след милицейской пули, за который и прозвали Мишу Стреляным.

Миша поздоровался и остался стоять, не получив приглашения присесть.