Кирилл Казанцев - Народный мститель

– А от кого? – неожиданно спросила она.

Однако милиционера трудно было застать врасплох. Служба у него такая.

– От коллег по работе, – бросил он и зашагал к выходу.

Хлопнула дверца машины. Лейтенант вопросительно посмотрел на напарника. Иванов напряженно улыбнулся:

– Ну, вот и все. Обещал же тебе Базанов, что завезем передачку и больше он нас не потревожит. Деньги мы с тобой за свои показания получили, а они, как известно, не пахнут. Еще и сверху он нам сегодня отстегнул. Теперь остается только ждать повышения по службе. Все, Толян, можешь забыть о том, что случилось. Только дурак может пытаться плыть против течения.

– Наверное, ты прав, – согласился лейтенант, – ведь все вокруг так живут. И нечего выпендриваться.

Тихо заурчал двигатель «Жигулей», и машина отъехала от старого здания больницы.

«Хоть кто-то о ней вспомнил, – вздохнула сердобольная санитарка, – а то, как попала к нам, только следователь и приходил один-единственный раз». Она закрыла окошечко и направилась с пакетом в руке к грузовому лифту.

Вскоре немолодая медсестра тихо приоткрыла дверь в палату реанимации. Пациентка лежала, прикрыв глаза, – то ли спала, то ли просто не хотела, чтобы ее тревожили. Стараясь не шелестеть пакетом, медсестра поставила его на тумбочку, проверила капельницу. Раствора должно было еще хватить на полчаса.

Женщина на кровати приоткрыла глаза.

– Спасибо вам, что сказали, – прошептала она. – Вы видели мою доченьку? Ходили к ней? Сказали?

Медсестра приложила палец к губам:

– Тихо-тихо. Вам нельзя волноваться. Вот капельница кончится, я тогда и схожу, а вы пока спите.

Женщина в белом халате не смогла сдержать чувств, хлюпнула носом и заспешила к двери. Единственным утешением ей могло служить лишь то, что ее дежурство подошло к концу. Снимать капельницу предстояло сменщице. А там, надеялась она, все как-нибудь «рассосется». И ей не придется говорить пациентке страшную правду.

Пострадавшая вновь закрыла глаза и прислушалась к вороньим крикам. На этот раз женщине казалось, что она уже понимает то, о чем говорят птицы. В карканье она различала имя своей дочери – Кристина. Антибиотик медленно стекал по прозрачной трубке, еле слышно попискивал аппарат-кардиостимулятор. Даже боль в теле понемногу отступила, улеглась. Несчастной хотелось думать только о хорошем – мол, пройдет неделя, вторая, и она увидит свою годовалую доченьку.

Внезапно почти над самым ухом зазвучал резкий электронный зуммер. Один раз, второй, третий… Женщина с недоумением смотрела на пакет, стоявший на тумбочке. Звук явно исходил оттуда. И не только звук – шла и вибрация. Толстая пленка похрустывала, вздрагивала. В больницу женщина попала уже без мобильника – то ли он потерялся на месте происшествия, то ли врач посчитал нужным избавить пациентку от лишних волнений. Женщина потянулась к пакету, переставила его на кровать, запустила руку внутрь. Прохладные апельсины, угловатый пакет с соком… Наконец пальцы нащупали то, что зуммерило-вибрировало. Пациентка одной рукой и зубами разорвала заклеенный конверт – на простыню выпал незнакомый ей новенький серебристый мобильник, на экране которого пульсировало сообщение: «Номер не определен». Холодная трубка легла в руку.

– Алло, я слушаю, – произнесла женщина в микрофон, уже чувствуя, как покалывает, сжимается от тревоги сердце.

– Ты же хочешь знать правду? – зашелестел в трубке бесцветный голос, – какой бы она ни была.

– Что с моей дочерью?

– В пакете лежит книжка. Возьми ее.

Женщина выпустила из руки мобильник и, уже не обращая внимания на тянувшиеся к кардиостимулятору провода, на прозрачную трубку катетера капельницы, рванула пакет к себе, выхватила из него книжку, обернутую в газету, и замерла, боясь раскрыть. Из-под обложки на простыни выскользнули несколько фотографий: очень ярких, цветных, четких, сделанных при хорошем освещении. Это были фото, отпечатанные судмедэкспертом в морге – бездушно-откровенные, предназначенные лишь для специалистов-патологоанатомов и следователя. Книга выпала из рук женщины, дыхание перехватило. Она не хотела верить. Но фотографии не оставляли никакой надежды. Женщина узнала свою дочь – и мгновенно все недомолвки, иносказания, услышанные с того момента, как она пришла в себя в палате реанимации, приобрели свой зловещий и законченный смысл.

– Ты поняла, что она мертва? – донеслись тихие, но внятные слова из лежащей на кровати телефонной трубки.