Владимир Гриньков - Человек с двойным дном

После молитвы – утренняя трапеза: кружка молока и сухари. Потом – послушание, а попросту – работа. Что инокиня Мария велит, то Катя и делает. Она за эти годы много чему научилась. Пасти и доить корову, собирать валежник, косить траву, искать и сушить грибы, собирать ягоду, вскапывать огород, выпалывать сорняки, чинить прохудившуюся одежду, топить печь, носить воду, готовить еду, чистить нужник, мыть окна, мести двор… Всех ее умений и не упомнишь.

Обед – это праздник. Потому что поесть можно сытнее, чем бывало утром. Щи грибные, сухари непременные, ягодный взвар в конце. Объедение.

После обеда отдыха нет, потому что снова послушание. Работа дотемна. Потом вечерняя трапеза – салат из редьки, предположим. А если в какой-то день послушница Лариса ходила к реке на рыбалку, так и кусочек рыбки отварной мог перепасть. В этот день за ужином съедали рыбу, а уха – это на следующий день, к обеду, вместо щей.

И в завершение дня – вечерняя служба, до самой полуночи. Во мраке мерцают огни лампад, в вязком воздухе слова молитвы сливаются в однообразную заунывную песнь, глаза сами собой слипаются, но спать нельзя. На кого-нибудь завалишься, подхватят под руки, будет скандал. Инокиня Мария, может быть, и промолчит, а завтра поставит на какую-то тяжелую работу. В наказание. Чтобы неповадно было.

Инокиня Исидора, которая здесь за старшую, жалеет Катю, но облегчить ее участь неспособна. Ей уже восемьдесят лет, она за всем уследить не может, и хозяйством здешним распоряжается более молодая Мария. Так что Кате остается только подчиниться. А жаловаться тут некому. Скит, в котором живет Катя Ведьмакина, – это небольшая деревянная изба в глухом лесу. Тут всего пятеро обитателей: три послушницы да две инокини. До реки – пятнадцать верст глухим и страшным лесом. До ближайшей охотничьей заимки – тридцать верст. До монастыря, инокини которого основали здешний скит, – сорок. До ближайшей деревни – шестьдесят. До города – четыреста.

Корнышев перемещался так, как от него требовали: руки за спину. Если надо пройти в какую-то дверь, то сначала – лицом к стене. Погромыхают у него за спиной ключами, отпирая очередной замок, – тогда можно снова идти вперед.

– Лицом к стене!

Повернулся. Встал. Громыхают ключи. Заскрипели дверные петли.

– Заходи!

Корнышев переступил через порог маленькой, два на три метра, комнаты с зарешеченным окном и остановился. Здесь был генерал Захаров. Корнышев ожидал, что такая встреча будет. И все равно она оказалась неожиданностью.

Захлопнулась за спиной у Корнышева дверь. Они с генералом остались с глазу на глаз.

– Здравствуй, Слава! – Против правил генерал первым поприветствовал младшего по званию.

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– Садись!

– Спасибо!

Корнышев опустился на единственный в этой комнате свободный стул. Еще один стул занимал Захаров. И крохотный стол, разделявший их. Вот и вся мебель.

– Как тебе здесь? – поинтересовался Захаров.

– Нормально, – ответил Корнышев. – Мне нравится.

Он был почти искренен. Для него этот следственный изолятор – вполне сносный вариант. Да, почти тюрьма. Но, по крайней мере, не убьют. Еще совсем недавно Корнышев не верил в то, что будет жить. Но – вырвался, Бог миловал. А там будет видно.

К тому же с той самой минуты, когда Корнышеву надели наручники, никто его не допрашивал и вообще не докучал расспросами. Будто о нем напрочь забыли и он никому не был интересен. Он отдыхал душой в эти дни.

– Вот и прояснилась ситуация, – сказал Захаров. – Как оказалось, не столько за тобой охотились, Слава, сколько за Катей Ведьмакиной.

Генерал внимательно смотрел на собеседника. Корнышев выдержал этот взгляд.

– Ты тоже уже, наверное, понял, что дело в Кате? – предположил Захаров. – Расспрашивали тебя о ней?

– Кто? – изобразил интерес Корнышев.

Захаров улыбнулся, но только одними глазами.

– Теперь наша цель – эту самую Катю найти, – сообщил он о планах на будущее.

Корнышев дипломатично промолчал. Не дождавшись от собеседника скорого ответа, Захаров спросил прямо:

– Поможешь?

– В чем? – продолжал валять ваньку Корнышев.

– Отыскать Катю Ведьмакину.

– А это вы у меня как у кого спрашиваете? Как у Корнышева? Или как у его двойника?

– Как у Корнышева, Слава.

Корнышев хотел съязвить по этому поводу, но не успел.

– У тебя было два двойника, Слава. Первого подготовили уже, а он скончался. Инфекцию занесли. Тогда предложили участвовать капитану Маркину. Потому что времени было в обрез. А то, что я говорил тебе… Ты не принимай близко к сердцу тот наш последний разговор, – предложил генерал. – Когда я тебе сказал о том, что ты – не Корнышев, а его двойник. Это было адресовано не тебе, а Ныркову с Потаповым. Надо было их запутать, чтобы выиграть время. Они предатели, Слава.