Максим Шахов - Взорвать «Москву»

Хозяин кабинета взглянул на гостя не то осуждающе, не то оценивающе. «Зря я по полной форме явился, – подумал гость. – Заметно, что его раздражает мой парадный вид».

– Информация по Севастополю полностью подтверждена? – спросил хозяин кабинета.

Генерал замялся:

– По нашим каналам – да. Выложили кругленькую сумму. А вот по параллельному каналу – пока ничего нет. Вы ведь всегда требуете проверять информацию дважды…

– Прошу, – поправил хозяин кабинета.

– Да-да, конечно… Украинская сторона ведет себя, как всегда, инертно…

– Это же не их флот стоит в Северной бухте.

– Совершенно верно! Но хотелось бы больше внимания к нашим проблемам…

– Внимания достаточно. У нас достаточно возможностей, чтобы ответить террористам адекватно и симметрично, но при этом не испортить отношений с соседним дружественным государством.

Генерал помолчал и задал давно волновавший его вопрос:

– Разрешите еще раз спросить: зачем вся эта сложная игра? Можно ведь было все сделать гораздо проще?

Хозяин кабинета ответил без задержки:

– Нам нельзя ссорить две страны. Все просто: на поверхность Черного моря не должно ничего выплыть – ни в прямом, ни в переносном смысле. Разве что неопозанный вздувшийся труп.

Генерал помолчал и заметил тихо и истово:

– Это мудрое решение, Владимир Владимирович.

Хозяин кабинета вдруг улыбнулся озорной мальчишеской улыбкой, за которую его так обожали многие.

Артем вошел в съемную квартирку и фыркнул, выдыхая коммунальные запахи лестницы. В полутемноте обрисовались контуры окна, спинка старинной панцирной кровати. Тарасов протянул руку к выключателю на стене и вздрогнул: вдруг сам собой вспыхнул торшер в противоположном углу, и серая фигура обрисовалась у шкафа.

– Не дергайся, Артем. Это я, – прозвучал знакомый голос.

– Верхний свет зажечь? – ровно поинтересовался пришедший в себя Тарасов и протянул руку для приветствия.

– Можно. Меня с улицы все равно не видно.

На низеньком стульчике, разбросав длинные ноги на полкомнаты, сидел майор Черкасов.

– Какого черта, Дима? Я ведь и понервничать мог, – сказал Артем. – А я, когда нервный, на тот свет отправить могу. Спецназовская привычка.

– Знаю тебя: ты осторожный. Сразу убивать небось не стал бы, – усмехнулся майор.

– Я с Крошиным виделся, – опустившись на кровать, проговорил Тарасов. – Спать хочу… А ты сбежал, что ли?

Майор ответил не сразу – поморщился, потер нос, взглянул на собеседника почти с укором.

– Я тут по инициативе Мезенцева. Фактически меня в Севастополе нету – по бумажкам я откомандирован на Урал по хозяйственным вопросам.

– Здесь-то тебе что нужно? Я вроде вводную получил. Готов успешно действовать.

Майор покачал головой с неодобрением:

– Мезенцев неладное заподозрил, пробежался по старым связям – и вот что выяснилось…

– Да не томи ты, говори!

– Ты не задумывался, почему послали не кадрового военного, с которого спросить по выполнении можно, а тебя – бандита на содержании? Вижу: задумывался, но смысла не понял. А смысл, блин, простой оказался: Службе охраны нужен теракт в Севастополе. Информация, за которую немалые деньги плачены, вроде правдивая, а вроде и не очень. И решили руками Мезенцева соорудить террориста – твоя кандидатура сразу подошла. Не замечен, не привлекался – раз. Из армии уволен, спецподготовку имеешь – два. Труп родственникам опознавать не надо, потому как ты «невидимка» – три…

– Ну, дела! – ошеломленно сказал Артем. – Дальше и сам понял: я ныряю, плыву, обследую. Флотские «лягушки» меня вылавливают – не меня, точнее, а уже мою свежую тушку – и представляют как террориста. Ловко выдумано! То-то глаза у этого Крошина бегали, будто он кур воровал…

– Правильно мыслишь, капитан, – кивнул Черкасов. – Вот батя меня и направил на помощь. Это не мелкие подвиги в Подмосковье – большой политикой пахнет. Говорят, сам Лужков операцией заинтересовался. Смекаешь, что это значит?

– Это значит большие государственные интересы на Черном море, – отозвался Артем. – Так Мезенцев, выходит…

– Батя сначала задумки не понял, а теперь не хочет тебя отдавать, хотя реально рискует. А откуда у Мезенцева такой абстрактный гуманизм прорисовался – извини, не знаю. Быстро все меняется – и планы, и исполнители…

– А до дня «Ч» времени немного, – заметил Тарасов. – И ты, Дима, башкой рискуешь. Прослушки здесь еще навесить не успели?

– Нет, я проверял.