Алистер Маклин - Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс»

Наполненную мраком тишину внезапно вспорол телефонный звонок. Крайслер, сняв трубку, повернулся в сторону мостика:

— Сэр! Докладывают из кормового машинного отделения. Просят к телефону командира.

Тэрнер, взглянув на Вэллери, предложил:

— Позвольте, я сам этим займусь!

— Благодарю, — признательно кивнул Вэллери. В свою очередь наклонив голову, Тэрнер подошел к телефону.

— У телефона старший офицер. Кто говорит? Ах, лейтенант Грайрсон? В чем дело, Грайрсон? Может, для разнообразия найдутся добрые вести?

Чуть ли не целую минуту Тэрнер не произносил ни слова.

Все, кто находился на мостике и слышал легкое потрескивание в наушниках, скорее почувствовали, чем увидели, как напряженно сжался рот старпома, олицетворявшего внимание.

— Но какое–то время продержится? — неожиданно спросил Тэрнер. — Да, да, разумеется… Передайте ему, сделаем все, что возможно… Добро. Прошу докладывать каждые полчаса.

— Пришла беда — отворяй ворота, — проворчал Тэрнер, кладя трубку. — Машина работает с перебоями, перегревается. Погнут правый средний вал. Додсон сам сейчас в туннеле гребного вала. Говорит, вал искривлен, что банан.

— Зная Додсона, — едва заметно улыбнулся Вэллери, — можно предположить, что немного нарушена центровка вала, только и всего.

— Возможно, — с серьезным видом проговорил Тэрнер. — Но главное то, что поврежден коренной подшипник и перебита масляная магистраль.

— Даже так? — негромко произнес Вэллери.

— Додсон огорчен донельзя. По его словам, повреждение давнишнее. Он считает, все началось в ту ночь, когда во время шторма смыло за борт глубинные бомбы. — Тэрнер покачал головой. — Этот вал испытал неизвестно какие перегрузки… А сегодня его совсем доконало… Подшипник приходится смазывать вручную. Стармех намерен до предела уменьшить обороты машины, а то и вовсе выключить ее. Механики будут держать нас в курсе.

— Есть ли возможность исправить повреждение? — хмурясь, спросил Вэллери.

— Нет, сэр, никакой.

— Ну, хорошо. Идти со скоростью конвоя. Старший офицер!

— Есть, сэр.

— Пусть экипаж остается на боевых постах всю ночь. Сообщать людям о случившемся незачем, но, пожалуй, это самое разумное решение. Мне кажется…

— Что это? — воскликнул Тэрнер. — Смотрите! Что это он делает, черт возьми? — Он ткнул пальцем в сторону транспорта, замыкавшего правую кильватерную колонну. Судовые орудия били по какой–то невидимой цели: вечернее небо рассекали белые полосы трассирующих снарядов. Бросившись к микрофону трансляции, старший офицер заметил, что орудия главного калибра на «Викинге» изрыгают дым и рваные языки огня.

— Всем орудиям открыть огонь по воздушным целям. Курсовой — сто десять правого борта! Стрелять самостоятельно! Выбор цели самостоятельный!

Услышав команду «право на борт», отданную Вэллери, старпом понял, что командир хочет повернуться носовыми башнями в сторону противника.

Но было слишком поздно. Едва «Улисс» начал менять курс, как из облаков бесшумно вынырнули вражеские самолеты. В угрюмом мраке огромные, неуклюжие машины казались призрачными, нереальными. Внезапно взревели авиационные моторы, взметнулось пламя выхлопа. «Кондоры», ни малейшего сомнения. Те самые «кондоры». Снова одурачили их, исчезнув для того лишь, чтобы вернуться опять. Убрав газ, подошли на малой высоте, с подветренного борта, так что суда конвоя не слышали приглушенного рокота моторов. Расчет времени и дистанции произведен был безукоризненно.

В крайний транспорт угодило по меньшей мере семь бомб. Увидеть в полумраке попадания было невозможно, зато взрывы были слышны. Пролетая над транспортом, каждый из нападающих поливал палубу транспорта пулеметным огнем. Орудийные установки на торговых судах не имели почти никакой защиты от пуль, так что военные моряки, обслуживавшие легкие зенитки, и морские артиллеристы, составлявшие расчеты тяжелых орудий, нанимаясь на транспорты, направлявшиеся в Россию, знали, что шансы выжить у них не очень велики. Для немногих комендоров, которые уцелели после бомбежки, злобный стук немецких пулеметов был, пожалуй, последним звуком, услышанным в жизни.

Когда бомбы обрушились на соседний транспорт, первое судно представляло собой груду исковерканного металла, над которой взвивались языки пламени. Ко всему, видно, у него была вырвана часть днища: имевший сильный крен транспорт медленно разломился надвое позади мостика, словно оснащенный шарниром где–то ниже ватерлинии. Не успел затихнуть рев моторов последнего бомбардировщика, скрывшегося вдали, как транспорт исчез в пучине океана.