Андрей Воронин - Инкассатор - Всадники апокалипсиса

Приказ подействовал на него отрезвляюще. И Иван Владимирович, как привороженный, сел со стаканом в руке. Он по-прежнему непонимающе смотрел по сторонам.

– Да поставь ты этот стакан на место, – нервно приказал Мазуркину Бугров и начал растирать себе пальцами шею. – У-у, – неожиданно завыл Бугров и громко выругался.

На странные звуки прибежала официантка Оленька. Но ее тут же вывели из помещения два амбала. По отчаянию в глазах Мазуркина она поняла, что лучше ей и в самом деле уйти.

Через несколько минут старший Сапоженко пришел в сознание. Он сразу вспомнил, что с ним произошло, поэтому, окинув взглядом компанию, понял, что попал в западню, из которой вряд ли выберется живым. Однако Андрей Юрьевич был бывалым вором, повидавшим жизнь, и смерти не боялся. Более того – он презирал ее. После смерти брата он только укрепился в своем мнении. Ведь покойный был моложе его на пятнадцать лет. Теперь, когда связь с самым близким человеком была потеряна, в самое время, подумал старший Сапоженко, «отправляться на погост».

– Я к тебе как к человеку, – обратился Бугров к Андрею Юрьевичу. – Стол вот накрыл, как гостя хотел тебя встретить, а ты бычишься чего-то, – недовольно отметил он, продолжая нервно растирать шею.

Но Сапоженко молчал.

– Молчишь? Правильно делаешь. У тебя выбор небогатый. Камень на шею – и в реку. Или, если сделаешь, как я скажу, позволю невредимым уехать за бугор. Денег дам.

– Что я должен делать?

– Ну, вот видишь, у нас с тобой может получиться нормальный базар. Мы тут подготовили кое-какие бумаги.

В этот момент к Бугрову подошел Мазуркин и услужливо передал папку с бумагами.

– Вот здесь, Андрей Юрьевич, – он поднял папку и начал самодовольно трясти ее перед собой, – вот здесь договоры о передаче имущества, уже заверенные нотариально. Советую не делать глупостей. У меня на всякий случай имеются копии этих документов. А вот для тебя, старый козел, у меня не будет повторных предложений. Короче, ты сейчас это все подписываешь. После чего мои ребятки везут тебя в аэропорт. До Кливленда билет первого класса, – в этот момент он достал из внутреннего кармана пиджака билет на авиалайнер.

– Какая ты сука! – сплюнул Сапоженко. – А ты не задумывался, что ты будешь делать, если я откажусь? Грохнешь меня, а дальше что? – неожиданно громко спросил Андрей Юрьевич и засмеялся.

Слова старика поразили Бугрова. Он не любил самостоятельных людей, склонных к принятию решений. Но больше не любил тех, кто в отчаянном положении презирал смерть. Его окружали подхалимы, поэтому смех старика он воспринял как вызов.

Он сначала не хотел убивать старика, планировал его отпустить. Но эта ситуация приводила его к той мысли, что старика надо убрать, ведь тот мог оказаться опасным из-за своего острого языка. Ставки были слишком высоки, и Бугров понимал, что сохранить репутацию честного бизнесмена он сможет только благодаря инвестициям в строительство новой гребной базы, где он сам выступит в качестве дольщика. Но это были лишь планы, и Бугров подумал, что и в тюремной, и в обычной жизни действуют одни и те же законы: или ты их, или они тебя.

В такие моменты Бугров испытывал чувство, близкое к отчаянию и раскаянию. Раньше он захаживал в церковь, жертвовал большие деньги и даже получал прощение от батюшек во время исповеди. Но это все было игрой. Он это прекрасно понимал. Редкий служитель церкви в Москве отказывался от щедрого дара, который мог предоставить Бугров. Это была сделка: «я меценат – а вы мне индульгенцию за это».

Вот и сейчас, глядя на Сапоженко, он видел его мертвым, лежащим где-нибудь в канаве под Мытищами или в яме, заранее подготовленной его братками. Бугров начинал все больше волноваться за происходящее. Сдержав в очередной раз свой гнев, он подозвал охранника.

– Отведи старого хрыча в ту подсобку, что возле капитанской рубки. Вразуми его. Но не увлекаться! На роже и на теле не должно быть следов, – приказал Бугров громко, чтобы эти слова услышал Сапоженко. – Когда он все поймет, поднимешь его сюда. Еще раз повторяю, – обратился он к охраннику, – сильно не бить!

Охранник, почти двухметровый качок, молча подошел и взял старика за шиворот пиджака так сильно, что послышался треск рвущейся материи.

– Эй, ты, полегче! – огрызнулся Сапоженко и попытался зацепиться за кресло, но после сильного удара ногой потерял равновесие и превратился в обмякший мешок.

– Ты что делаешь? – недовольно буркнул Бугров. – Я сказал – осторожней!