Иван Стрельцов - Ад находится в Камбодже

— Которой нужна моя голова, — со смехом уточнил Господин Сэй.

На первый взгляд это могло показаться действительно забавно: небольшая группа профессионалов должна будет пробиться через территорию, на которой находятся сотни маковых плантаций, десятки подземных лабораторий и множество тайных взлетных полос. Все это тщательно охраняется боевиками, и тропы в этой зоне патрулируют до зубов вооруженные группы. Добраться до резиденции Господина Сэя небольшому отряду просто нереально, но даже если это удастся, их ожидает неприятный сюрприз. Дело в том, что резиденция наркобарона была настоящей крепостью, казематы которой были вырублены в гранитном утесе на двухсотметровой высоте. Чтобы захватить ее, потребуется не отряд, а целая армия с тяжелой артиллерией и штурмовой авиацией.

Господин Сэй был настолько могуществен, что в открытую с ним не решались столкнуться даже армия и спецслужбы Камбоджи. Правда, когда он поддерживал «красных кхмеров», время от времени небольшие стычки имели место, но теперь от сторонников Пол Пота остались жалкие разрозненные банды, на безболезненные укусы которых никто не реагировал.

— Не стоит недооценивать профессионалов, — адвокат неожиданно не поддержал своего шефа. — Джона Кеннеди охраняла вся секретная служба США, однако же убили… И это не единичный случай в истории.

Спесь мгновенно слетела с каменного лица Сэя.

— Хорошо, с генералом мы решим позже. А сейчас мне нужно разобраться с Интерполом. Девку доставить сюда живой, хочу побеседовать с ней о ее японском папаше, который набивался в компаньоны.

— Все будет сделано в лучшем виде, — уверенно пообещал советник…

Большая крейсерская яхта «Афина», распустив паруса, прыгала на волнах, высоко поднимая острый нос, увенчанный золоченой фигуркой древнегреческой воительницы. Соскакивая с очередного гребня, яхта поднимала каскад серебристых брызг, которые обрушивались на палубу, больно хлеща по открытым частям тел отдыхавших.

— Твою мать! — выругался Думдумыч: ему как жителю тайги морское путешествие не доставляло особого удовольствия. — Я бы лучше десяток раз прыгнул затяжным… ночью… на лес, чем вот так трое суток болтаться посреди океана, как шишка в проруби. Эта болтанка кишки вот сюда загнала, — ребро ладони снайпера прошлось по горлу.

— Ерунда, — отмахнулся Цыган. — Человек такое животное, что привыкает ко всему, а впоследствии даже пытается обосноваться с максимальным комфортом в дерьме, в которое попал. — Сидя на палубе в одних плавках, он лениво потягивал из запотевшей банки безалкогольное пиво. Как только их группа взошла на борт «Афины», хозяин яхты устроил им прием со всем размахом русской души. Гости пришли в себя только во второй половине следующего дня, но вместо традиционного похмелья Денис Давыдов наложил запрет на все излишества, чем бывший спецназовец исправительных учреждений был страшно недоволен. — Наш командир удалой, мы все пойдем за тобой… блин, — ворчал Цыган. — А ведь Петрович предлагал несколько дней морского путешествия провести в приятной компании. — Спецназовец кивнул на краснорожего рулевого в темных солнцезащитных очках, над которыми гордо возвышалась белоснежная капитанская фуражка с огромным золоченым «крабом». Его огромный пивной живот, обтянутый полосатой тельняшкой, то и дело упирался в рулевое колесо, что хозяин яхты стоически переносил.

Анатолий Петрович Паганец был тем самым человеком, который должен был доставить диверсионную группу в точку высадки — естественно, без показательной помпы. В первый же вечер хозяин «Афины» поведал спецназовцам о себе — полковник милиции в отставке, бывший начальник РОВД небольшого городка на Урале, разведен и доживает свой век в этой индокитайской глуши.

Чуть позже за разговором выяснилось, что Петрович хорошо знает не только все злачные места на побережье от Бангкока до Сингапура, но даже расценки и перечень услуг. Чем немедленно и предложил воспользоваться пассажирам. Давыдов, сославшись на секретность их морского перехода, от заманчивого предложения наотрез отказался.

— Этот твой Петрович мне тоже не по душе, — в сердцах признался Думдумыч. Бывший уральский мент разглядел в сибиряке родственную душу и, изрядно приняв на грудь, до самого утра «исповедовался» тому со слезами на глазах. О чем шла речь, Дум-Дум вспомнить сейчас не мог, но осадок от ночных откровений остался самый неприятный.