Юлия Латынина - Бомба для банкира

Во время операции Шакуров подошел к капитану Дмитриеву и поинтересовался местонахождением лейтенанта Тихомирова.

— А лейтенант уволен из органов, — сказал Дмитриев.

— За что?

— За сотрудничество с Сазаном.

— Интересная мысль, — растерянно сказал Шакуров.

После этого Александр Шакуров вызвал в кабинет своего заместителя Лещенко и предложил ему подать заявление по собственному желанию, что тот и сделал.

Весь день Шакуров провел в банке «Александрия». Через некоторое время после того, как машина его отъехала со стоянки, охранник «Александрии» обратил внимание на прямоугольный предмет, оставшийся на том месте, где она стояла. Это была мина с магнитной присоской. Присоска была фиговая, и мина отвалилась от днища машины, к которой она была прикреплена.

Шакурова известие о мине привело в несколько истерическое состояние; было известно, что он разбил горшок с цветком в коридоре банка и уволил свою секретаршу.

После ухода Давидюка Сергей тщетно пытался сосредоточиться. Гуня вернулся, и теперь Сергей понимал, почему его стережет именно Гуня: через час должен приехать Шакуров. Выйдет неловко, если Гуня попадется Шакурову на глаза. В сущности, Гуня был тоже немножко пленником, только с электрошоком в руках.

Зачем Гуня был нужен Давидюку? Ценность его как консультанта по Сазану быстро приближалась к нулю: слишком много застежек нехватало в голове Гуни. Возможно, вплоть до вчерашнего дня Давидюк намеревался использовать Гуню так же, как пистолет, из которого убили Герину. Иначе говоря, Гуню надо было отдать начальнику оперативной группы Сергею Тихомирову. Гуня должен был показать Тихомирову, что клал бомбу под Шакурова с приказания Сазана.

У Сергея болела рука, и до ужаса хотелось курить. Попросить курева у Гуни Сергей побаивался. Этот, пожалуй, даст сигарету, только не тем концом вставит в губы.

— Слушай, — сказал Сергей, — если Сазан хороший, чего же ты рассказал Давидюку про базу на Варшавском?

— Ага, — сказал Гуня, — когда тебя по яйцам бьют, попробуй не расскажи.

— Терпеливый ты человек, Баркин, — сказал Сергей, — тебя Давидюк по яйцам бьет, а ты говоришь: Давидюк хороший. Разве хорошие люди будут бить тебя по яйцам?

Гуня положил нога на ногу, изогнул голову и принялся изучать подошву на своем ботинке, словно надеясь прочесть там ответ на вопрос мента. Гуня отколупнул с рифленой подошвы недовытертый шматок земли и бросил его в стенку. Шматок ударился о стенку и попал в Сергея.

— Нет, — сказал Гуня, — здесь хорошо. В оранжерее хорошо. Рыбки плавают, и цветы большие-большие, как парашюты.

— Ты бы меня взял в оранжерею, — сказал Сергей, — я бы тебе сажать рассаду помог.

— Это здорово, — сообщил Гуня, — сажать рассаду. Потом задумался и добавил:

— Не, не положено. Скоро Шакуров приедет. А ты прав, ничего они с Шакуровым не сделают.

— Если бы я вернулся в Москву, — сказал Сергей, — я бы арестовал Шакурова.

Гуня некоторое время переваривал эту информацию. Сергей надеялся, что у него не хватит ума сообразить, что изо всех действующих лиц этой истории Шакуров — единственный человек, которого арестовывать совершенно не за что, хотя есть за что убивать. Потому что хотя за Шакуровым водилось много мегабайт всякой гнусности, он всегда держался с наветренной стороны от УК России.

— Это хорошо, — арестовать Шакурова, — сказал Гуня.

И замолчал.

— Так выпусти меня.

— Не. Не положено. Мне Давидюк велел сидеть и самому не выходить.

— Самому не выходить? — изумился Сергей, — Тебя зачем сюда посадили?

— Тебя караулить, — неуверенно предположил Баркин.

— А как же ты отсюда не можешь выйти?

Баркин задумался.

— Смешной ты человек, Баркин. Ты сидишь на чердаке? Сидишь. Выйти можешь? Нет. Тебя зачем сюда посадили? Тебя только по виду посадили караулить меня, а на самом деле тебя посадили под замок. Понятно?

Баркин молчал.

— Они тебя убъют, — сказал Сергей, — неужели ты не понимаешь, что они тебя убъют.

— Точно, — сказал Гуня.

— Неужели ты хочешь, чтобы тебя убили?

— Не, — сказал Гуня, — зачем меня убивать? Разве это хорошо — убивать людей?

Гуня послюнил палец и начал чистить пятнышко на стволе автомата.

— Я могу вылезти в ход, — сказал Гуня, — в оранжерее есть ход. Я рассаду сажал и видел.

— Ход? Куда?

— А черт его знает. Под стену, а может, через озеро.

Сергей вытаращил глаза, и в голове у него завертелось. «Ход из оранжерии? А почему нет? Построил же Севченко коридор между двумя домами? Почему бы ему не выстроить ход из оранжереи, к зданию на той стороне, если он собирается его купить?»