Юлия Латынина - Разбор полетов

— Что?!

— Мне они не нужны даром. Понятно? Я не знал, куда вляпался. Теперь знаю.

— Это не телефонный разговор, — сказал Кагасов.

— Знаю. Назови твое место. Кагасов поставил трубку на «холд» и, после короткой консультации с товарищами, сказал:

— Ресторан «Ариетта». Семь часов. Нестеренко думал, но недолго.

— Пойдет, — сказал Нестеренко, — и еще. Приходите втроем: ты, Сергеев и Васючин

— Что?!

— Слушай, Слава, — сказал Нестеренко, — что тебе надо? Отставку Ивкина? Я тебе принесу на блюдечке отставку Ивкина. Меня вам не хватает, понятно? У вас дыры на этом фронте. Не должно такого быть, чтобы ваш трейлер мог любой залетный дурак грабануть! Я хочу с вами работать, понял?

В голосе бандита прорезалась едва заметная, но все же весомая истерическая нотка.

— Хорошо, — сказал Кагасов, — давай все обсудим.

— С друзьями.

Один из присутствующих в комнате кивнул, и Кагасов повторил:

— Ладно. С друзьями. Погоди! А как ты узнал, куда звонить?

— А пассажир в трейлере был, — с легкой издевкой сказал Сазан.

Зам, главы Службы транспортного контроля молча схватился руками за голову.

— Где он сейчас… пассажир? — хрипло спросил Кагасов.

— У меня в гостях. Если все пройдет нормально, он тоже моя забота, понял?

— Да.

— «Ариетта», в семь. Бывай. И Нестеренко повесил трубку. Кагасов в полной прострации откинулся на спинку дивана.

— Твою мать! — выдохнул он.

— Значит, это все-таки Нестеренко, — проговорил Васючиц.

— Мочить суку!

— Погоди, Анастасий. Нестеренко прав — он нам пригодится.

— Чем? Кофе подносить?

— Твои люди по Ивкину промазали? Промазали. Стыд какой! Пацаненка за отца приняли, да и то не попали! А трейлер? Почему его ограбили, как ларек у автобусной остановки? Это работа для шестеренок, понял?

— А этот — полковник? — добавил Васючиц. — Да если Сазан полковника замочит, он на себя вышку возьмет!

— Нынче вышек нет, — сказал Сергеев, — а сидеть я не собираюсь.

— А не помиришься, так сядешь. У Нестеренко полковник в запасе, ты Нестеренко замочишь, полковник к себе на Лубянку вернется. Представляешь, что потом будет?

— А если это подстава?

— Подстава? На сто лимонов в валюте?

— Ладно, — сказал Сергеев, — убедили. Ешьте своего Нестеренко с гарниром или без.

Было около шести часов вечера, когда Валерий Нестеренко по кличке Сазан вошел, отстранив секретаршу, в кабинет генерального директора «Рыково-АВИА» Виталия Ивкина. За ним маячили два амбала. Дверь в кабинет осталась открытой.

Гендиректор был не один — его сын Миша сидел рядом и, видимо, копался в бумагах. При виде Нестеренко Ивкин поднял голову. Потом пригляделся внимательнее.

— Что-то случилось, Валерий Игоревич? — спросил он.

— Да. Мне нужно твое заявление.

— Что?

Бандит достал из-за пояса небольшой пистолет, и вороненое дуло уперлось почти в лоб сидящему директору.

— Я разве неясно выражаюсь? — любезно спросил Нестеренко. — Мне нужно твое прошение об отставке. По собственному желанию.

— Подлец!

Это закричал Миша Ивкин.

Директор чуть повернул голову.

— Не надо, Миша, — сказал он, — у тебя были какие-то иллюзии насчет современных робин гудов, у меня их никогда не было.

И поднял на Нестеренко спокойные глаза.

— Я этого давно ожидал, Валерий Игоревич, — негромко сказал он, — я, конечно, напишу заявление. Можно полюбопытствовать: за сколько вы меня продали?

— Не твое дело.

Директор придвинул к себе чистый лист бумаги и начал писать. Секретарша из-за раскрытой двери наблюдала за происходящим. К этому времени в предбаннике директора накопилось кое-какое количество народу, и они были тоже внимательными и пораженными зрителями.

— Надеюсь, аэропорт вам ничего не должен, Валерий Игоревич, за «крышу»? — спросил Ивкин, протягивая Сазану бумагу. — Учитывая ваши взаиморасчеты с противной стороной?

— Ничего, — сказал Сазан, насмешливо улыбаясь.

— Я… могу здесь остаться?,

— Хоть до ночи. Завтра с восьми утра это кабинет Кагасова.

Сазан повернулся и пошел к выходу. Два амбала послушно следовали за ним. Небольшая толпа у дверей кабинета подалась перед бандитом, словно он был зачумлен или болен СПИД ом.

— Валерий Игоревич!

Сазан остановился.

Ивкин по— прежнему сидел за столом. Он был слегка бледен и держался за сердце, но голос его звучал довольно твердо.

— На заявлении надо поставить печать в канцелярии. Первый этаж, шестая комната налево.