Михаил Любимов - С бомбой в постели

Мысль поразительная.

— Извините, Григорий Петрович, но тут какой-то романтизм. я лично никогда этого не встречал. — Коршунов уже и не знал, в какую сторону рулить.

— Не пора ли вам на пенсию, полковник? Что вы зациклились на своих компроматах? Забудьте об этой грязи, думайте о возвышенном. Нам нужна любовь как у Ромео и Джульетты, пусть не такая пылкая, но любовь. В глазах посла мы должны выглядеть как его спасители, а не как губители, сующие в нос гнусные фото.

— Извините, Григорий Петрович, я, видно, до таких планов не дорос.

Коршунов даже обиделся и имел вид удивленного волка, внезапно попавшего в капкан.

Беседин наслаждался произведенным эффектом и развил план: во-первых, требовалось изолировать от посла и Оксану, и Галину, и прочих дам, напугать их так, чтобы не только встречаться, но и говорить по телефону они боялись. Во-вторых, надо тонко стимулировать контакт турка с прославленной Марией Бенкендорф-Лобановой, именно ее после встречи у художников несколько раз добивался посол, однако актриса, не имея санкции, отказывала ему, ссылаясь на занятость.

Итак, отрезать от дамского пола и подбросить звезду Большого — легко сказать!

И это задача номер один. Гигантская работа.

Указания последуют.

И повалились на бедного турка беды, одна к одной: Оксана, к его великому удивлению, отвергала рандеву, сославшись на затяжную болезнь, Галя же вообще исчезла с горизонта: из квартиры хмуро отвечали, что она переехала в другое место, с другими дамами тоже что-то стряслось. Шахназ задерживалась в Турции, мадам Ивановская находилась при муже (однажды они встретились на приеме, Кемаль поцеловал ей руку, а она вспыхнула, как девочка, и заморгала глазами, — вот-вот заплачет), короче, посол испытывал серьезнейший половой кризис, и это бедствие продолжалось целых три недели, к концу третьей он даже похудел.

С четкостью, принятой только в КГБ, именно к концу третьей недели в телефонной трубке на квартире у посла прозвучал уверенный, но нежный голос:

— Господин Кемаль? Это Мария Бенкендорф-Лобанова. Вы меня помните?

О да, он сразу вспомнил ее! как же он мог не вспомнить ее? он просто не мог не вспомнить ее! Еще тогда, в первый раз, в шуме вечеринки у Дмитрия, очарованный, нет, потрясенный ее красотой! А потом несколько раз он видел ее по телевидению и пару раз в Большом в свете рамп, с букетами цветов в руках и у ног. Знавшую себе цену, гибкую, словно змея, с острым взглядом карих глаз. Как же он мог забыть ее, приму с мировым именем?

— В пятницу у меня премьера, я хотела пригласить вас с женой.

— Как любезно с вашей стороны! Жена, к сожалению, в Турции. Но я обязательно приду. Огромное спасибо.

Все-таки жизнь прекрасна! Боже, какой неожиданный звонок!

С трудом дождался пятницы, собственноручно купил огромный букет белых роз и приказал шоферу принести их в Большой после спектакля.

«Лебединое озеро», немеркнущая жемчужина русского балета, Мария танцевала вдохновенно, и зал то замирал, то завывал от восторга.

За кулисы его сначала не пустили, старушка с программками в руках долго его допрашивала и дала зеленый свет, лишь узнав, что он иностранец — к последним относились уважительно, каждый советский человек чувствовал себя великим дипломатом.

Она еще не остыла от танца, нежная, полуголая, затягивающая запахами своего прекрасного тела, голова шла кругом, он робко вручил розы, удостоился поцелуя в щеку, чуть коснулась грудью — он задрожал и впал в транс.

— Могу я проводить вас домой? — еле выговорил, запинаясь.

— Спасибо, но за мной заедет муж. холодный душ с улыбкой, от которой растаял бы Северный полюс.

— Не завидую мужу такой красивой женщины.

— Он не ревнив, к тому же геолог по профессии, и часто бывает в экспедициях, — сверкнуло, как луч надежды в беспросветной тьме.

Договорились как-нибудь отужинать, Мария проявила интерес и к турецкой кухне, и к культуре, заодно сообщив, что ее дедушка имел дом в Стамбуле после бегства из России в разгар гражданской войны.

Расстались друзьями.

Тоска смертная, что делать одному? Поехал в «Националь» — вдруг не пустили (служба уже знала в лицо), двинулся в «Метрополь» — та же история.

Что же делать в этой пустынной столице?

Вернулся домой, впервые пожалел об отсутствии жены, позвонил по телефону Колоскову и буквально напросился на вечеринку, намекнув на желательность понятно чего.

Кнут сменили на пряник: вечеринка состоялась, однако большинство дам было при партнерах, а две одинокие красотки, которые, как казалось, уже принадлежали послу, к концу вечера неожиданно дали от ворот поворот, сославшись на какие-то неимоверные дела.