– Помоги! По-мо-ги-и!
Вовец с изумлением наблюдал, как погружается в бункер вопящий бандит, колотя руками по железу, пытаясь удержаться за края. Стальной механизм, словно гигантский удав, медленно заглатывал свою жертву, живьем всасывая её в широко разинутую пасть.
Вовец отвел взгляд. Он не испытывал ни торжества, ни злорадного удовлетворения. Обыкновенная случайность, счастливая для него и несчастливая для того, другого. Сам виноват, никто его в бункер не загонял, сам влез. Жалость тоже не шевельнулась в душе. Чего ради жалеть эту скотину? Да он бы настрогал Вовца мелкими пластиками, если б только добрался.
И Вовец стал спускаться по лесенке, не обращая внимания на душераздирающий вой. Он почти выполнил намеченное. Оставалось вывести Жеку наружу и найти сына. Очевидно, что мальчика в подвале нет. Значит, следует трясти Халалеева. Раз он говорил по телефону, когда похищали Олежку, то наверняка знает, где тот спрятан.
Вовец оглянулся на агрегат и ему сделалось дурно: из медленно вращающихся валов ползло кровавое пузырящееся месиво…
Он шел по коридору неторопливо, испытывая только безмерную усталость. Никогда в жизни Вовец не чувствовал себя таким опустошенным и вымотанным. Он почему-то вспомнил, как на охоте впервые подстрелил птицу. Ему было тогда лет четырнадцать, а может, тринадцать. Тайга начиналась сразу за крайними домами поселка. Вовец прибежал из школы, взял отцовскую двустволку и отправился. Надо было успеть вернуться к шести вечера, когда отец приходил с работы. Дичь не попадалась, хотя рябчиков в том году было много. А выстрелить хотелось. Уже возвращаясь, почти у самого поселка, он увидел подходящую цель. Это оказалась особенно нахальная кедровка. Трескуче вереща, она скакала с ветки на ветку, словно дразнила. Тщательно прицелившись, Вовец спустил курок. Заряд дроби смахнул птицу на землю. В азартном возбуждении Вовец подбежал и увидел, как та бьется в предсмертной агонии. Потом раскинула крылья и обмякла. Крылья начали медленно складываться, круглый черный глаз потускнел и подернулся белой пленкой, на кончике клюва повисла капелька крови. Вовца обдало горячей волной жалости и стыда, сердце часто заколотилось. До его сознания дошло, что он только что лишил жизни живое существо. Убил.
Года два после этого он не брал ружье в руки. А потом отец сам отправил его на охоту, мол, взрослый уже, пора. И он добыл первого косача. И ничего. Никаких угрызений. Наоборот, гордился, радовался удачному выстрелу. Впрочем, заядлым охотником так и не сделался, хотя на охоту время от времени ходил, и с большим удовольствием. Но стрелял только в настоящую дичь, а не в безобидных птиц.
Что-то было общее в его первых охотах и сегодняшнем побоище. Первый труп, шок, быстрое привыкание, усвоение правил игры и сама жестокая игра. Тут ты сразу и дичь, и охотник. Вот глупости какие, подумал Вовец, начал интеллигентскую разборку с самим собой. Да ну её к ляду! Выжил, значит, все правильно. И он выкинул из головы всю эту достоевщину. Действительно, тварь я дрожащая, или право имею? Имею право!
Он вышел к звероферме. Проем вверху рассветно голубел. Вовец взглянул на часы – половина шестого. Успокоившиеся, было, зверьки завозились, тычась мокрыми носами в сетки, запринюхивались. Жрать, что ли, захотели? Вовец остановился. Что теперь с ними будет? Милиция опишет как вещественные доказательства и свезет на склад? А кормить кто их будет? Мысль об их кормлении заставила содрогнуться. Выпустить их и пусть идут, куда хотят.
Вовец отвел защелку на клетке, распахнул дверцу. Потом следующую, следующую…
Зверьки жались по углам, а когда Вовец отходил, высовывали наружу морды и озирались. Из клеток нижнего ряда почти сразу выбегали и уносились в коридор. Со второго ряда спрыгивали, чуть погодя. Из верхних клеток скакать было высоковато, но ничего, тоже сигали будь здоров. Некоторые нахальные песцы вставали передними лапами на сетку дверцы, и Вовец просто отодвигал шпингалетик, а дверца распахивалась сама. Тогда он стал просто отодвигать задвижки. Оказалось, что почти все зверьки имеют привычку лезть на стенку, толкая дверцу. Дело пошло веселей.
Заминка возникла только с тем забинтованным бандитом, что висел на проволоке. Никак не мог её оборвать. Тогда Вовец подобрал с пола нож и, стараясь не смотреть в лицо удавленнику, одним ударом перерубил проволоку. Тело с костяным стуком упало на бетон.
Вовец шел, ряд за рядом, клетка за клеткой освобождая зверьков. На каждую задвижку уходила буквально секунда. Вскоре проходы кишели зверьем. Всех на свободу – веселился Вовец.
Читать дальше