Владимир Вера - Медиа-киллер

Пробел мог восполнить только человек, не имеющий моральных обязательств ни перед одной из политических партий, религиозных конфессий или этнических племен. На планете насчитывалось не так много мест, где недостающий для парфюма ингредиент можно было добывать с таким КПД, какой бывает у браконьеров, раскинувших сети на осетра в период нереста, где бессильна не только полиция, но и армия. Одним словом, где горы неучтенных трупов, которые не успевают хоронить даже в братских могилах.

Речь шла о горячих точках. География маршрута банды Деда Бабая впечатлила бы Марко Поло. Южный Судан, провинция Дафур, Афганистан, бывшая Югославия. Там звереныши кроили черепа убиенных христиан и мусульман, арабов и негров, сербов и хорватов. Они выуживали из расколотых голов убитых мозг. Только из мозга можно было добыть это желеобразное вещество весом в 100–200 граммов, которое шло на вес золота. Война списывала все, кроме грехов мародеров-изуверов, сколотивших первоначальный капитал на кощунстве. Эта команда и ее бессменный главарь были далеки от покаяния. Возможно, поэтому Деду Бабаю уготовано было принять смерть в оскверненной таким же кощунником святой церкви…

В Москве господин Сулейманов объявился внезапно. Появление залетного лимитчика, уроженца Бишкека, в столице произвело на местную публику настоящий фурор. Дед Бабай именовал себя не иначе как смотрящим по Африке, Передней и Средней Азии и даже Дальнему Востоку. Он козырял дружбой с Бен Ладеном, зародившейся с «суданских времен». Словом, трех лет хватило иногороднему боссу с раскосыми глазами азиата, чтобы приобрести непререкаемый авторитет на Сходке, правящей теневым миром, быть коронованным с подачи и рекомендации авторитетных воров и превратить Сходку в послушную структуру вроде однопалатного парламента, контролируемого пожизненным президентом.

Сейчас, когда к голове Деда Бабая приставили ствол, он жалел лишь об одном – что недооценил хмыря… Этого Соболя…

Лорд недолго смотрел на пока еще живую легенду как завороженный мальчишка. До последнего момента он не верил, что именно ему предначертано судьбой и приказом Соболя занести имя Деда Бабая в скрижали вечной истории преступной элиты России, а заодно вписать в мрачную летопись деяний и войн мафии свое скромное имя. Его палец самопроизвольно нажал на курок.

– Дело сделано, – подвел итог Магистр. – Вы все доказали свою лояльность.

Однако ритуал посвящения в организацию на этом не закончился. Кандидатам предстояла еще одна неприятная процедура – клеймение. Юноша в мантии четырежды извлекал из мангала железный прут с приваренным к конце трафаретом в виде британского фунта. Раскаленный металл вонзался жгучей болью в кожу…

Парень в кожаном пальто отвез Лорда обратно, к «Метрополю». Была глубокая ночь, что для Москвы означало начало клубного движения. К Третьяковскому проезду съезжались «Бентли» и «Феррари». Дорогих автомобилей и такси в четыре утра было раз в десять больше, чем в полночь. Мажоры и мурзики ангажировали моделей в «Пачу». Там стоял на турникете знаменитый Паша-фейсконтроль, а промоушеном ведал Якут. Лорду было наплевать на обоих, он никогда не искал дружбы с тусовкой. От гламура и света веяло неприкрытой педерастией. Он просто хотел заглянуть на огонек. Но Паша не пустил незнакомого карлика. Они за это ответят… Настала пора становиться публичным. Селебритис – они всегда желанны. Но в этот клуб он больше не пойдет, даже если станет медийным персонажем… Надо будет пожаловаться Соболю. Нельзя обижать тех, кого не знаешь… Приехав домой, Лорд лег на кровать, представил, как горит торговый центр на Никольской и как пожар перекидывается на клуб, куда его не пустили. Эффект был потрясающий – он тут же уснул.

Проснувшись спустя восемь часов безмятежного сна, он некоторое время маялся в поисках подтверждения случившегося с ним вчера. Он точно помнил, что не пил. Зеркало помогло проститься с иллюзиями. Шрам-клеймо на груди словно кричал: «Это не сон!» Первой реакцией после утреннего пробуждения стала жалость к себе. Ему вдруг захотелось заточить реальность в розовый мир сновидений. Но по части заточения он всегда был по ту сторону тюремной стены. И даже в казенном доме галлюцинации обходили его, как самого прагматичного реалиста. То, что сталось с ним вчера, могло произойти в страшном сне или случиться наяву. Он облил плечи холодной водой и отдал предпочтение второму варианту.