Владимир Вера - Медиа-киллер

Месть – слово, ввергающее тело в озноб. Соболь ни на минуту не забывал о врагах, упрятавших его сюда. Им было бы спокойнее, если б удалось его убрать физически. Но судьба оказалась благосклонной, а Соболь верил в судьбу. Он жил надеждой, что расплатится по счетам.

В колонии он много размышлял. Основательно копался в прошлом. Ударился в чтение. Библию читать не мог, вырывал лишь фразы из контекста, которые нравились. Зигмунд Фрейд, Фридрих Ницше и Гитлер понравились. Оноре де Бальзак понравился местами. Впечатлила «Шагреневая кожа», та, что сжималась, съеживалась, уменьшалась с каждым исполненным желанием. Вольтер – борец с мракобесием иезуитов, оказался для Соболя неглубок, Виктор Гюго – слишком сентиментален, Достоевский зануден, а вот Гете – поучителен. Соболь не стеснялся своей тяги к чтению. В знаниях он испытывал невероятную потребность. Ему необходим был фундамент, на котором он намеревался выстроить собственную философию, отличную от воровской толковщины.

А Лорду он позволил упиваться властью в зоне, в то же время постоянно подчеркивая, что король все-таки он. Делал он это деликатно. К слову, Лорд и не метил на место пахана, довольствуясь приобретенным статусом, спокойствием и благополучием, возможностью верховодить зэками. То были золотые деньки. «Грев» с воли доставлялся бесперебойно. Иногда на «свиданки» доставляли девчонок. Этот бонус касался только правильных арестантов.

Спустя три года Соболь вооружился стройной концепцией, подогнанной под его непомерные амбиции и оправдывающей любые его деяния. В принципе следовало ожидать, что великие мыслители могли дать Соболю только то, что он способен был принять своей очерствевшей душой. Иногда он делился своими мыслями с Лордом.

– Что больше всего мешает человеку? – бывало, заговаривал Соболь, и Лорд напряженно внимал. – Страх. Чего только не боятся людишки. Боятся быть обворованными, заболеть, умереть, разориться, быть обманутыми, боятся согрешить, боятся даже собственного страха.

– Я, к примеру, никого не боюсь. Кроме тебя. Может, это правильно – бояться? Без страха живут только идиоты. Сомнение помогает найти верную дорогу, не сбиться с пути, – вставил было Лорд, но получил в ответ укоризненный взгляд гуру.

– Нас невозможно сбить с пути – нам все равно, куда идти! – Суровый взор сменился внезапным приступом смеха, а следом – новыми постулатами. – Неправильно мыслишь. Надо освободиться от сомнений. От страха. Что тебе мешает это сделать? Человеческая природа. Человек не вечен, он смертен. Но он не хочет верить, что сдохнет – и конец. Тут-то и объявился мудрец, Лука или Иоанн, ну, эти, как их там, апостолы. Сочинили свое Евангелие. Все захотели в рай. А вместе с надеждой родился новый страх – оказаться в аду. Человек не может не бояться! А теперь скажи мне, имеет ли право человек разумный убить свой страх?

– Зачем? – наивно спросил Лорд.

– Чтобы жить свободно, – провозгласил Соболь, – надо избавиться от страха перед божьим судом. Диагноз человечества – невроз. Религия – навязчивая идея… Но свободно жить могут лишь посвященные, жрецы и пастыри. Остальные пусть верят в сказки.

«Часто те, кто верит в сказки, счастливее тех, кто в них не верит, – не осмелился дискутировать вслух Лорд, – а чудо случается и там, где в него никто не верит. Там его называют случайностью…»

Соболь на мгновение прервался, высыпал на стол кокаин из пакетика и втянул порошок с горки, не утруждая себя «дорожными работами».

– Так вот, – продолжил он под кайфом. – Религия – сдерживающий фактор. Если б ее не было, вопрос о смысле жизни не стоял бы вообще. Смысл ограничился бы получением власти…

– Ее ведь проще получить, чем удержать, – вздохнул Лорд.

– Когда ты борешься за власть, это означает, что ты достаточно силен, чтобы на нее претендовать.

Для Лорда стало откровением, что Соболь и не думает становиться вором в законе. К этому высшему в блатной иерархии статусу Соболь, в отличие от него, был абсолютно равнодушен.

– Вор в законе? Я сам буду придумывать законы. К чему мне быть вором в своем собственном законе? Это все равно что перекладывать из одного кармана в другой…

Подобная коронация ограничила бы его устремления. Ему не интересен был теневой мир, он считал этот мир всего лишь перекрестком, а не большой дорогой. На перекрестке был вкопан в землю указатель. Направление одной стрелки особенно его манило. Там мелом значилось слово «Государство». Ему нужен был весь мир…