Владимир Колычев - Отпусти браткам грехи

Не думал Гарик, что у следователя хватит ума ломать перед ним комедию. Был бы он клиническим идиотом, тогда его еще можно было бы понять. Но ведь он взрослый человек, и если не познал больших наук, то в тонкостях обыденной жизни разбирался прекрасно.

– Без адвоката слова не скажу, – вымолвил Гарик и замолчал, скрестив руки на груди.

И напрасно следователь метал громы и молнии на его голову, не смог он его разговорить.

– Все, Серегин, достал ты меня! Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! В камеру сейчас пойдешь, там тебя заставят подумать...

Но до камеры дело не дошло. Следователь вызвал конвоира, но в кабинет к нему вошел майор Шишов.

– Гена, нам нужно поговорить!

Закрыв собой Гарика, он толкнул его в плечо, призывая убраться из кабинета.

– Эй, Серегин, ты куда?

– Гена, заткнись и слушай сюда!.. – услышал Гарик, закрывая за собой дверь.

Шишов появился минут через двадцать, взмыленный, раздраженный, но в общем-то довольный исходом. Гарик спокойно ожидал его на крыльце здания ГУВД.

– Езжай домой и ни о чем не думай. У Кошкина крыша дымится. Июль, жара, сам должен понимать...

– А кто в Лукьянова стрелял? – спросил Гарик.

– А то ты не знаешь? – закуривая, усмехнулся Шишов.

– Не знаю... Но догадываюсь...

Лукьян прежде всего мешал Паше Жуку. Он был в шаге от того, чтобы прибрать к рукам весь город, но кучка «центральных» стояла у него на пути. Славу Лукьянова он убрал выстрелом в затылок, а его брат Кирилл банально сбежал. На этом закончилась история одних доморощенных бандитов и вошла в подлунный зенит черная слава других.

– Как Марина поживает? – спросил Шишов.

У него не было желания говорить о бандитах. Да и Гарик не жаловал эту тему. Он нормальный человек, может, и не совсем честно, но уж точно не на крови зарабатывает деньги...

– Не жалуется...

Удивительно, но Марина даже расстроилась, когда узнала, что Лукьяна застрелили. Опасность рассосалась сама по себе, бояться ей больше нечего, можно и домой возвращаться. А не хочется ей домой. Привыкла она с Гариком жить. В институт отвозят, обратно домой тоже на машине, а там уже горничная и порядок навела, и обед приготовила. А иногда на выходные Гарик ее возил в Москву. Для бешеной «девятки» пятьсот пятьдесят километров не крюк. А там и магазины с модной одеждой, и лучшие в стране парикмахерские.

В Москве они останавливались в гостинице, каждый в своем номере. По вечерам ходили в театры, бывали в ресторанах... В общем, ей было интересно. Правда, до постели дело так ни разу и не дошло. Она не хотела, а он и не настаивал...

Автосалон – это звучит гордо. И не важно, что размещается он в старом ангаре с пыльными окнами из оргстекла. Оболочка – это всего лишь форма, гораздо важней содержание, то есть товар. Выбор не богатый, но какие машины. Черный, как ночь, «БМВ» «пятого» класса, «триста двадцатый» белый «Мерседес», джип «Гранд Чероки». Всего три авто, но все новенькие, что называется, с нуля... И стоят дорого...

Гарик очень жалел, что клюнул на вывеску, заехал в этот чертов ангар. Думал, бэушный товар, а здесь такое... И жуть как захотелось разориться на новенький «БМВ». Или «Мерседес». Или «Чероки»... Но нельзя ему тратить деньги. А если можно, то не сейчас. А владелец салона, ушлый молоденький паренек с цепкими глазками, крутится вокруг них, расхваливает товар. Впечатление они произвели неплохое. Марина в дорогой норковой шубе, сам он в теплой кожаной куртке с меховым воротником. И деньги есть, но...

Гарик молча выслушал продавца, ничего не говоря, повернулся к нему спиной и с Мариной под ручку покинул салон. Разговорился он только в машине, в своей старой «девятке».

– И дернул меня черт... И хочется, и колется...

– Сильно колется? – с внешним безразличием спросила Марина.

– Как говорит Настя, в долгах как в шелках...

– Кредиты?

– Они самые...

– Ничего, расплатишься. В следующий раз «Мерседес» купишь...

– А я думаю, что брать, «Мерседес» или «БМВ». Придется «Мерседес» брать. Для своей королевы.

– Хочешь сделать мне подарок? – буднично спокойным тоном спросила она.

– А я что, этого не достоин?

– Спасибо, конечно. Но я как-нибудь обойдусь... Ты же сам о такой машине мечтаешь... Ты же гонщик, в машинах твоя жизнь...

– Моя жизнь в тебе, – с чувством сказал он.

– Ты же знаешь, я этого не люблю, – едва заметно поморщилась она.

– Вот чем хороши багги, так это тем, что слова поперек не скажут, – невозмутимо улыбнулся он.