Сергей Зверев - Должок кровью красен

Но ведь можно еще и в убийстве Титова признаться!

Еще в прошлом веке дело случилось – кому теперь охота архивы ворошить да свидетелей разыскивать?! Тут чистосердечного признания будет вполне достаточно. Явки с повинной.

Конечно, мало-мальски опытный следователь сразу же неладное заподозрит. А заподозрив, примет показания Катины за бессвязный бред влюбленной женщины, которая милого своего от правосудия выгораживает.

Но знает Катя, что и как говорить, чтобы поверили ей…

Если хочешь человека в зависимость от себя поставить, если хочешь от себя к кому-нибудь нить незримую протянуть, нет ничего лучше, чем взять такого человека в подельники. Круговая порука – она ведь любой клятвы сильнее!

Кто-кто, а Петр Владимирович об этом хорошо знает. Именно потому и приказал он порученцу своему наглоглазому от шантажиста-Кирюхи избавиться. Мол, даю тебе шанс искупить свою вину.

– За Климовкой ямы для гашения извести есть, – размышляет помощник вслух, – там этого уркагана малолетнего никто никогда искать не будет.

Уехал порученец в офис, в подвале которого Кирюха томится, а Хомуталин, взглядом его проводив, улыбнулся. Вот и замазал я тебя кровью! Вот и подумаешь ты теперь триста раз, прежде чем информацию на меня сливать! Правда, и времени у тебя для размышлений таких почти не осталось: избавляться от тебя надобно!

– Выходи!..

Громыхнула железная дверь, вздрогнул Кирюха. Щурится юноша на яркий свет, сквозь дверной проем пробивающийся, слепнет с непривычки. За все это время не то что дневного света не видел! Позабыл, как лампочка электрическая выглядит!

Какой-то силуэт в проеме темнеет. Сфокусировал пленник взгляд и узнал: помощник это хомуталинский, тот самый пидор, который на видеозаписи дерзости с шефом своим вытворяет!

Идет Кирилл по ступенькам, прикидывает – куда его теперь повезут?!

Прямоугольник двора с трех сторон несокрушимым забором огорожен, а с четвертой – стеной с окнами. Офис там «голубца» этого гребаного. Во дворе, напротив выездных ворот, машина стоит. Но не «Кадиллак» роскошный; скромный «Опель» неброского серого цвета.

– В машину давай… Да назад, куда вперед рвешься!

«Опель» двухдверный. По дверце с каждой стороны. Так что, позади водителя сидя, наружу не выбраться. И куда повезут Кирюху?

Уселся наглоглазый за руль, посигналил нетерпеливо. Открылись ворота железные, и выехал «Опель» на оживленную улицу. Остановился «Опель» на светофоре. Знаком Кириллу этот перекресток. В такое время дня долго тут зеленого света ждать приходится. И загорается он всего на чуть-чуть. Да и спереди штук восемь машин стоит… Не успеет «Опель» на следующий зеленый сигнал перекресток проскочить.

Решение неожиданно пришло. Пока водитель за светофором следил, Кирюха аккуратно сдвинулся влево и, руки татуированные протянув, замкнул их на шее наглоглазого. И ну душить его, гада, душить!

Явно не ожидал водила такой прыти от человека, три дня без еды да питья в зловонном подвале просидевшего. Захрипел, слюною зашелся… А пленник, почувствовав, что обмякло тело врага, поднял рычажок переднего сидения справа от себя, дверку раскрыл – и бежать!..

Удалось-таки!..

Сколько бежал он от той проклятой машины – не помнит. Какими дворами мчался – тоже не помнит. В себя лишь тогда пришел, когда неоновая вывеска гастронома по Розе Люксембург показалась.

Присел пацан наземь, дух перевел… Сплюнул Кирюха, выругался зло. И, взгляд подняв, зафиксировал его на знакомой хатенке о трех окнах.

Сидит Катя за столом кухонным, письмо прощальное Ивану пишет. Кусает ручку, нужные слова подыскивая.

Но не находит она нужных слов. Долго писала. Когда начала писать – светло на дворе было. А как последнюю точку поставила – сумерки фиолетовые сгустились.

И тут в дверь постучали…

Вздрогнула Катя. Прикрыла письмо листком, в окно посмотрела… Не видать никого.

– Кого там нечистая принесла, – прошептала устало, поправила сбившиеся волосы и – в сени.

А из-за двери – тенорок жидкий:

– Мамка, ты? Открывай побыстрее!..

Обомлела Катя. Открывает дверь, да никак открыть не может – руки от волнения задрожали. Открыла наконец.

А на пороге – сын Кирюха стоит. Тот самый, давно уже сбежавший…

– Мамка! – на всхлипе выкрикнул и на шею ей бросился…

И расплакался Кирилл, как ребенок, – впервые за несколько лет.

Быстро управился наглоглазый с заданием. Прибыл меньше чем через час, доложил бодро: мол, все в порядке.