Аслан Кудабаев - Сила одного

И вот сигарету этого капитана Блинова Данко и обнаружил на своем посту. Каким образом ее сюда занесло, как она вообще сюда попала? Этого Данко не знал, да и не очень знать-то хотел. Вполне возможно, притащил окурок на пост солдат— часовой: подобрал ее под вышкой и запасливо— по солдатской привычке— прихватил с собой на пост— авось пригодится. И действительно— пригодилась. Пригодилась Данко, которому сейчассмертельно хотелось курить. Так сильно, что ему было плевать— была эта сигарета ментоловая или из куриного помета. Принадлежала капитану Блинову или самому дьяволу из преисподней.

“Да-а, — еще раз вздохнул Данко, — надо же курить такое дерьмо”. Крякнув, он наконец сунул окурок в зубы. Не спеша достал зажигалку, закурил. И едва не закашлялся: вместо табака в сигарете оказалась марихуана, которую Данко еще больше терпеть не мог. Этот проклятый Блинов— или, может быть, кто-то другой, подобравший окурок его сигареты, — был здесь и курил ментоловые сигареты, начиненные марихуаной… Тут было чему удивиться. Но удивляйся не удивляйся, толку от этого— никакого. Нисколько не сожалея и даже не стремясь растягивать удовольствие, которого не было и в помине, Данко бросил окурок под ноги. Затем притоптал ногами, затушил, сплюнул и выругался. Никогда он больше не притронется к таким сигаретам. Лучше уж вовсе сдохнуть без курева, чем курить такое дерьмо. От этого ему только еще больше курить захотелось. “Надо было вообще не курить”,— подумал он.

Своей смены на посту Данко едва дождался. Стоя на вышке, смотрел, как в сумерках нехотя идет сменить его Малыш. И вид у Малыша был совсем не воинственный— не такой, какой должен быть у заступающего на службу. Лицо такое, словно ему предстояло провести ночь на кладбище. Но Данко на вид Малыша было абсолютно плевать. Все, о чем он думал сейчас, — это как придет в караулку, заставит “родить” какого-нибудь “молодого” нормальные сигареты, а потом наконец-то вдоволь накурится. “Да-а, — вспомнил он ментоловую сигарету, — кому же все-таки в голову пришло притащить на вышку такое начиненное марихуаной дерьмо?”

Спустя сутки они сменились из караула. Пришли в роту, сдали оружие. И в ожидании ужина разбрелись кто куда. Данко, пользуясь отсутствием офицеров, зашел в ротную канцелярию. Там стоял телефон. Данко набрал номер санчасти. Давно он не видел Наташу. Целых несколько дней. Соскучился, как сумасшедший. И все из-за последних событий. Времени не было ни минуты. Ни до, ни после отбоя. Давно они с ней так надолго не расставались. И увидеть ее поэтому хотелось страшно. Так. Как. Наверное, ничего ему еще никогда не хотелось. Даже— пить или курить. Она была его жаждой, его воздухом, его кровью. Она— по-крайней мере сейчас— казалась для него всем. Всем. Ради чего стоит жить и бороться. Наверное, он влюбился. А впрочем, может, и нет. Данко твердо знал лишь одно: все, что сейчас ему хочется, — это просто с ней встретится. Что есть силы обнять, ощутить запах ее волос… Ну и все остальное…как полагается… Ничего! Сегодня он с ней увидится.

— Дежурная медсестра ефрейтор Воронцова! — ударил в ухо Данко резкий ответ из трубки.

— Мне бы медсестру Наташу Туманову…

— Сегодня она не дежурит, ее уже нет! — И заныли в трубку гудки.

Данко почувствовал себя ошарашенным. Ему и в голову не приходило, что Наташи в санчасти может не быть. Но ведь она же— не он, она— свободная птица! Не связана уставами и присягами. Просто вольнонаемная. Не дежурит— значит, ушла. Не то что он— сидит здесь, в полку, как привязанный. Никуда не сходить, нигде не развлечься. И так— до самого “дембеля”! Потому-то и остается только одно— бить “молодых”. А как же их тут не бить! Надо же куда-то деть свою здоровую, бурлящую, молодую энергию! Чем себе жизнь портить— испорти ее лучше другому. Так Данко однажды, в трудную минуту, сказал один из его близких друзей. Хорошо— в трудную минуту помогли Данко эти слова. Отвлекли от тяжелых мыслей. Заставили смотреть на весь скверный расклад вещей по— другому.

Впрочем, сейчас ситуация была далеко не трагичной. Подумаешь: остался на сегодняшний вечер без бабы! Разве это беда? Напротив— может, оно и к лучшему. К тому же, как вспомнил вдруг Данко, у него остались недоделанные дела. Пришло время подумать о серьезных вещах. А именно— о том, что случилось с его “земой”, рядовым Мишкой Салаховым. Почему он оказался в петле? Данко по— прежнему не верил, что тот по доброй воле мог там очутиться. Знал, что в жизни и не такое бывает, и все же его одолевали сомнения. Жгли, беспокоили. В кармане его лежала бумажка, найденная им в форме, снятой с Салахова. Данко достал ее, осторожно развернул, снова прочел: “Бар Амазонка. Анжела.” Коротко, но непонятно. Что за бар, при чем тут Анжела? Какое до нее дело было непадкому до баб “молодому” Мишке Салахову? Да и как он с нею мог познакомиться? “Салаг” в увольнение почти не пускают. А если бегают в самоволку, так лишь затем, чтобы набить себе карманы и брюхо. Ну, может быть, и снимут где— нибудь какую-то бабу, но чтобы закатиться с ней в бар— это для “салаг” из ряда вон выходящее. Хотя— постой: каптерщик Жорка говорил, что к приятелю Салахова, ныне числящемуся в “соч” рядовому Платонову, приезжала подруга… Может быть, здесь и зарыта собака? Да, скорее всего наличие такой подуги многое объясняет. Многое, но все же не все. Странно, что после этого никто больше не видел рядового Платонова. Не вернулся он больше в часть, а просто, по всей видимости, дезертировал. Хотя с самого начала службы не был похож на дезертира. И Данко в этом был уверен по-прежнему. Но тем не менее другого объяснения причины его исчезновения никто из солдат, и Данко в том числе, не находил. И все-таки странно, что после всего этого вдруг нашли в петле рядового Салахова.