Владимир Колычев - Бригадир. Не будет вам мира

– Подарок судьбы, – усмехнулся Костя.

Или Юра прозевал Сквалыгина, или тот вообще не заходил в квартиру, но он мог бы уйти, если бы Костя его не знал. Но нет, Гена уже сел ему на «хвост», и есть вероятность взять этого деятеля за шкирку, как в прошлый раз. Вдруг через него удастся выйти на Катю?

– Только этот подарок в сундуке.

– В каком сундуке?

– А который на колесах. Игла в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке, а утка в сундуке…

– Яйцо в утке, а утка в зайце, – поправил Гена.

– А все равно в сундуке, – хмыкнул Костя. – И если сундук уйдет, игла будет в твоем яйце. Уразумел?

– Нормально все будет.

– Видел я этих зайца и утку, – сказал Юра. – Они в подъезд зашли, а потом сразу вышли…

Голос его предательски дрогнул. Костя резко развернулся, и тот испуганно отвел взгляд в сторону.

– Сразу вышли? – резко спросил он.

– Э-э… Ну да, сразу.

– Врешь!.. Проспал? Колись!

– Э-э… Нет… Тихо было…

– А ты что скажешь? – Костя пристально посмотрел на Гену.

– А что я? Ну, закемарил немного. Так не моя же вахта… И сам ты кемарил…

– Мне тоже можно было. А Юре нельзя. Теперь я понимаю, почему вы Катю проворонили. Лучше бы я сам все сделал…

Костя достал из-за пояса пистолет, накрутил на ствол глушитель. Чутье подсказывало, что волына ему очень скоро понадобится. Выведет его Сквалыгин к месту, где находится сейчас Катя.

Но сначала он вывел Костю к супермаркету, где пропадал не меньше часа, прежде чем вернулся в машину. Они с напарником забили продуктами весь багажник и заднюю часть салона. Похоже, затоваривались на большую толпу. Это уже обнадеживало.

Катя пальцами терла джинсы на коленках, как будто хотела сделать в них модные дырки. Но это все от нервов, и движения эти бессмысленные. Не о джинсах она сейчас думала, а о том, что будет с ней, когда их снимут силой.

Это могло произойти еще вчера, но Клинч, этот придурковатый умник, в очередной раз решил показать Феликсу, что живет по понятиям и не жалует беспредел. Не захотел он связываться с Катей, и его бойцы отказались участвовать. Убить – пожалуйста, а насиловать – нет. Сказал бы кто Феликсу, что бандиты, эти животные, откажутся от столь сладкого подарка, он бы не поверил.

Несколько человек, правда, согласились напугать Катю. Зашли к ней в комнату, обругали, насмеялись, хватали ее за руки, за ноги, но не раздели. И не распяли.

Катя должна была испугаться, осознать свою ошибку, с поклоном прийти к Феликсу. Но прошла ночь, а он ее так и не дождался. Утром сам ее к себе вызвал. Сидит она перед ним, затравленная и придавленная, но пощады не просит. Голова опущена, пальцы рук в нервном движении, но рот на замке. Хотя, казалось бы, она должна была вымаливать у него милость.

– Мне кажется, ты не понимаешь, что с тобой может произойти, – раздраженно сказал он. – А может, ты хочешь, чтобы тебя изнасиловали?

– Не хочу, – мотнула она головой.

– Может, тебе нравится, когда тебя насилуют?

– Нет.

– Тогда ты должна остановить это безумие.

– Как?

– Одно мое слово, и тебя оставят в покое. А если нет, то тебя очень-очень сильно обидят. И уже сегодня…

– Это шантаж, – не поднимая головы, сказала она. – Это дешевый шантаж… Ты, Феликс Михайлович, больной человек. Тебе нужно лечиться. Нет, тебя должны изолировать от общества и лечить, пока ты не станешь овощем…

– Овощем станешь ты.

– Это твоя цель – сделать человека овощем и глумиться над ним. Ты очень больной человек. Впрочем, боюсь, лечение не поможет. Тебя только могила может исправить…

Она говорила, не глядя Феликсу в глаза. Может, потому ее слова его скорее веселили, чем злили.

– У каждого свой бзик, – снисходительно усмехнулся он. – Но не каждый может реализовать свои желания. А я могу. Я все могу. И поверь, рано или поздно ты станешь моей рабыней. Ты будешь слизывать пыль с моих сапог…

– Ты очень-очень больной человек.

– А ты извращенка. Если тебе нравится, когда тебя насилуют… В общем, у тебя есть два часа, чтобы одуматься и сделать правильные выводы. А если нет, то тебе будет очень-очень больно. Ты меня понимаешь?

Катя кивнула, не поднимая головы. Красницкий подал знак своему человеку, и ее увели. А ее место занял Незлобин.

– Что, никак?

– Никуда она не денется.

– Надо бы с ней пожестче.

– Сам знаю… Вопрос надо сегодня решать. Завтра в Москве нужно быть, работы много, не до нее будет.

– Тут информация прошла, – нахмурился Незлобин.

– Что такое?

– Ираклий взбунтовался. Показания против вас, Феликс Михайлович, дал.