Михаил Серегин - К строевой - годен!

Батраков подумал, что лейтенант уж слишком легкую участь определил мотострелкам, и попытался намекнуть на сложность предстоящих работ:

– Да тут до хрена, товарищ лейтенант.

– Батраков, сделай так, чтоб дверь открывалась.

– Есть, – Женя понимал, что милостью лейтенанта легко отделался, на этот раз цыганить долю полегче ему не пришлось.

– И закрывалась тоже.

– Есть. Но здесь...

– Помолчи. Резинкин, Заботин, разберите одну двухъярусную кровать, принесите сюда, со второй койки до потолка достанете. Побелку из желтого угла соскрябайте на пол, остальную соберите, разведем по второму разу.

В десять вечера химики спокойно отбились, а мотострелки вымывали туалет после заново сделанной побелки. С дверью Батраков справился за двадцать минут.

Надо было видеть Деева, который ходил по казарме с покусанными локтями и выл.

Следующим вечером ровно в шесть комбат снова появился на этаже.

Мудрецкий ждал прихода подполковника и, услышав, как надрессированный Деевым за ночь конопатый заорал: «Смирно!» и басовитый ответ: «Вольно!», вышел из каптерки, где они с Паркиным выясняли в карточном бою, кто из них дурнее. Счет был двадцать восемь на двадцать семь в пользу Мудрецкого – сказывались полгода учебы в аспирантуре против пяти лет, проведенных Паркиным в политехе.

С вытаращенными глазами Юра понесся прямиком в сортир. В туалет дверь открывалась и закрывалась – значит, руки-то прикладывали. Что-то делали. Подполковник стоял рядом с очками и глядел по сторонам.

– И где ремонт?

Лейтенант оторопел. Тон начальства не обещал ничего хорошего, точнее, он вообще ничего не обещал.

– Ну как же, – он поднял палец к потолку. – Мы же... вот дверь... вращается.

– Я не просил, лейтенант, чтобы вы белили потолок, я приказал сделать здесь ремонт.

– Но нужны...

Стойлохряков перед уходом похлопал по плечу Мудрецкого:

– Не можете достать – рожайте. У вас еще сутки, если ничего не изменится – автоматически всплывает история с двигателем, и хищение я повешу на тебя.

Лейтенант на ватных ногах дошел до кубрика, пинком открыл дверь и плюхнулся с сапогами на первую попавшуюся койку.

Свалив дежурство на мотострелков, наряд химиков балдел, в то время как в части в экстренном порядке создавалось нечто, напоминающее окрестности дорогих вилл на Тихоокеанском побережье. Побелка, покраска, обрезка деревьев. Работа кипела двадцать пять часов в сутки.

– Не понравилось! – взвыл Батраков, поднимая голову с койки. – Чего ему надо, козлу?!

– Тихо, – простонал Мудрецкий. – Не ори.

Резинкин и Заботин проснулись от крика и чуть не сыграли вниз с верхних коек.

– Что такое? – Забота лупал глазами.

– Сортир не принят! – орал Батраков. – Как же так?!

– Ему нужен ремонт по полной программе, – шепотом сообщил лейтенант. – Приказано родить, и не через девять месяцев, а через сутки.

Взвод был разбросан по нарядам: столовая, склады, овощехранилище.

В этот момент из парка пришли довольные и натрахавшиеся ефрейтор Петрушевский, Леха Простаков и вечно увивающийся около него Фрол, за ними медленно вошел немерено наспавшийся Агап, и казарма сразу наполнилась запахом французского парфюма.

Все были в курсе текущих событий, и лежащий на койке в никаком состоянии их командир взвода означал полное фиаско.

Старый воин Агап схватил ситуацию на лету и, плюхаясь на свою койку, басовито пробубнил:

– Даже мне сортир понравился. У него, наверное, дома и то хуже.

Здоровый Простаков поспешил убраться в свой угол с прохода, чтобы не мешать людям смотреть друг другу в глаза.

– Я старался, – заметил Резинкин.

– А ты, Забота, старался? – гневно спросил «ваше благородие».

Забота заюлил.

– Конечно, мы вместе.

– Кончай п...деть. Опять в углу отсиживался.

– Я койки держал, чтобы Резина не упал.

– Что ему будет-то, он же резина. Да, Резина?

Мудрецкий сел.

– Во-первых, прекратите, во-вторых, повтори-ка, Игорь, что ты там сказал насчет дома комбата.

– Я говорю, у него, поди, дома и то хуже.

Глаза дембеля и лейтенанта встретились. Разница между ними была два года, но в армии взрослеешь быстрее. По сути, они были ровесниками.

– Это больно круто, – Агап поспешил отговорить лейтенанта. – Вони будет.

– У меня приказ, – Юра чуточку повеселел. – Приказы надлежит выполнять и строго в срок, – лейтенант наклонил голову. – Без одной минуты семь. Время идет. Петрушевский!

Петрусь не очень-то прислушивался к разговору. Он так с этим двигателем с «ЗИЛа» наколупался, что ему ничего не надо было, кроме жрачки и отбоя. Женщину никто бы и не предложил. Не то место и не то время. Он расстегнул китель, снял сапоги и лег на одеяло.