Кирилл Казанцев - Тебе конец, хапуга!

Ночь средней полосы России несла к лесу заунывные слова песни кочевников и возвращала их тихим эхом. Неизвестно, долго ли бы еще продолжалось пение или же сторож-гастарбайтер, уморившись ходить возле экскаватора, устроился бы в его кабине подремать, – так или иначе сторож смолк, заслышав на пустынном дачном проезде похрустывание гравия. Шаги казались неторопливыми и совсем не опасными. Так ходят люди, сами сторонящиеся темных закоулков. Никакого оружия, даже охотничьего ружья, заряженного крупной солью, в руках азиата не было. Единственное, чем он мог более или менее противостоять нападению, – это складной нож.

– Эй! Кто к меня идет? – крикнул он, сощурив и без того узкие раскосые глаза. – Не приближайся.

Хруст гравия замер, а затем вновь возобновился.

– Не подходи близко, я говорить. – Гастарбайтер попытался придать своему голосу угрожающие нотки, но вместо этого получилось испуганно.

В темноте на дачном проезде вспыхнул фонарик, его свет заплясал по наезженной колее, по заборам, а потом ударил в борт экскаватору.

– Да ты не бойся меня, сынок, – раздался жалостливый старческий голос.

Сторож, поняв, что к нему приближается пожилая женщина, оттаял.

– А я и не бояться.

Через несколько секунд худощавая старушка уже стояла напротив азиата, который недоверчиво щурился на нее.

– Тебя, сынок, как зовут? За сторожа ты тут, что ли?

– Сторож и есть, – ответствовал тридцатилетний гастарбайтер.

– Меня Анной Васильевной зовут, живу я здесь. Жила, вернее. Домик-то мой развалили. Хорошо, сосед приютил. И все же, тебя как зовут?

– Рахмон. Зачем это вам знать, уважаемая?

– У каждого человека имя есть, – рассудительно напомнила пенсионерка и глянула на недогрызенный брикет вермишели быстрого приготовления в руке сторожа. – Не сладко вам здесь приходится, если сухими макаронами питаешься. Зашел бы к кому во двор, попросил бы кипяточку, тебе б не отказали.

– Ваши на наших злые, – признался сторож. – Лучше не заходить.

– Зря ты о нас так плохо думаешь, сынок, – проговорила сердобольная старуха. – Пошли к нам, я тебя чаем горячим и булочками угощу, холодно ведь на дворе.

Сторож покосился на экскаватор и отрицательно покачал головой.

– На работе я. Не могу.

– Да кому этот кусок железа нужен? И домик тут совсем близко. Если кто курочить начнет, ты сразу и услышишь – вмиг подоспеешь. – Васильевна указала рукой куда-то в темноту, где смутно угадывалось дачное строение.

Вечно недоедающий сторож колебался недолго. Он закрыл навесным замком дверцу кабины, туго закрутил концы проволоки на дверках, ведущих в моторное отделение, и со спокойной совестью двинулся вслед за старухой. Та услужливо подсвечивала фонариком, словно гастарбайтер был ее давним и приветливым соседом.

– Тут у нас труба водопроводная, не зацепись. А здесь обойти надо, потому как цветы растут. – Пенсионерка поднялась на крыльцо веранды. – У нас тут места тихие, спокойные, никто ничего не возьмет. Люди друг друга не первый год знают. Мы вот с Федором Юрьевичем, если недалеко отходим, то даже дверь на замок не закрываем.

Гастарбайтер не стал интересоваться, кто такой Федор Юрьевич. На веранде вспыхнул свет, отчего темнота за стеклами мгновенно сделалась непроницаемой – даже толком не рассмотришь, что на участке творится.

– А ты садись, – приглашала гостеприимная старушка. – Я тебе сейчас чайку налью, только-только кипел. – Она сдернула полотняную салфетку с вазы, наполненной самодельными пирожками. – С вареньем они, из тех яблочек, что мы здесь своими руками выращивали. Эх, такой сад пропадет, – вздохнула пенсионерка, угощая гостя.

Моложавый гастарбайтер чувствовал себя все более комфортно. Вскоре он уже учил пенсионерку, как следует правильно заваривать зеленый чай, ведь все-таки у него на родине об этом знали куда больше, чем в России. Потекла мирная задушевная беседа. Каждому приятно, если его расспрашивают о родных местах, о близких людях и народных традициях.

Кто знает, случайно ли или по чьему-то злому умыслу сторож, которому было поручено охранять экскаватор, покинул этой ночью свой пост. Однако, как бы там ни было, случилось то, что случилось.

Мирно светилась веранда, где тридцатилетний азиат попивал чаи с пенсионеркой. Чуть слышно посвистывал ветер в ажурной стреле экскаватора. На дачном проезде вновь тихо захрустел гравий. Похожая на призрак средневекового монаха тень двигалась вдоль забора: волнистые полы плаща, островерхий капюшон. Ночного скитальца никто не наблюдал. А если бы увидел и не убежал, испугавшись, то обнаружилось бы следующее: когда «призрак» выбрался к экскаватору, средневековая монашеская сутана оказалась всего лишь армейской плащ-палаткой.