Андрей Московцев - Бухгалтер

— Ага, ага, — закивал Ричард. — Именно! Принять меры по недопущению дальнейшего обострения обстановки … э-э … эскалации напряженности и международного скандала. Именно так. Вам удалось! В результате принятых мер, как вы изволили выразиться, не осталось никого, кто мог бы скандалить.

Прошелся по палубе.

— Отлично, господин Барабанщиков! — неожиданно вскричал Ричард, дымящаяся сигара описала стремительный полукруг, — вы и ваша спутница оказали мне неоценимую услугу. И обществу — в целом! — тоже. Эта банда грязных ублюдков терроризировала и грабила бедных рыбаков, крестьян и глупых, толстых туристов на протяжении длительного времени. Продажная и коррумпированная полиция не могла с ней справиться, — Ричард на мгновение сделал эффектную паузу, опустил вскинутые руки и уже спокойно закончил выступление. — Я, кстати, тоже. Эти уроды очень мешали моему бизнесу.

Василий и Алика переглянулись. Похоже, их новый знакомый имеет явно выраженную склонность к артистизму и патетике. Он не говорит, а выступает, как на театральной сцене. «Только бы не начал стихи декламировать, — опасливо подумал Василий, — хорошо, если просто эксцентричен, а ну как псих»?

— И каким же бизнесом вы занимаетесь? — спросил он.

— Да тем же самым, мой друг! — жизнерадостно сообщил Ричард.

— Эти придурки были конкурентами, а вы их устранили. Весьма благодарен за это, весьма!

Девушка отвлеклась от беседы, тихонько клевала виноград. Услышав последнюю фразу, замерла с виноградиной в руке, лицо побелело.

— А как же … э-э … свободный художник? — растерянно сказала она.

— Творческий человек самовыражается не обязательно кистью или резцом, — любезно пояснил Ричард, — способы могут быть самыми разнообразными. Хотя к живописи я неравнодушен.

— Так вы рисуете?

— Да, мадмуазель, и еще коллекционирую! — с гордостью произнес Ричард. Обращаясь к девушке, почему-то называл ее на французский манер мадмуазелью. Василий вспомнил об акценте, спросил:

— Среди ваших предков нет французов?

— Моя мать была француженкой.

— Прекрасно, — поспешил продолжить Василий, — значит, вы наполовину француз, а Россия и Франция уже двести лет не ссорятся.

Ричард сел за стол, плеснул шампанского:

— Верно, мой друг, — ответил он, рассматривая игру пузырьков воздуха в бокале, — и я вам благодарен за то, что вы для меня сделали. Но беда в том, что среди убитых вами — мой двоюродный брат. Чувство благодарности борется во мне с желанием отомстить.

— И какое побеждает? — пискнула Алика.

— Пока не знаю, очаровательная Элла. Я художник и бизнесмен, а не разбойник.

Ричард уже не улыбался. Откуда-то возникли молчаливые телохранители с пистолетами в открытых кобурах.

— Вы довольно красивы, мадмуазель, — задумчиво произнес он, — убивать красивых женщин — святотатство.

Заметив испуг в глазах, успокаивающе поднял ладони:

— Нет, не бойтесь, я не стану вас убивать. И в другом… э-э… аспекте вы меня не интересуете. У меня вкусы не такие, как у простых людишек. Но вам о них лучше не знать.

Мгновение изучающе смотрел на девушку, добавил:

— Но я знаю человека, ценящего именно ваш тип красоты. Он заплатит мне золотом столько, сколько вы весите. Так что вам не о чем беспокоиться на ближайшие три недели. Ни один волос не упадет с вашей головы и никто не посмеет прикоснуться к вам.

Прайс замедленно повернулся к Барабанщикову, лицо расцвело улыбкой:

— Ну а вы, мой друг, являетесь великолепным образцом мужчины, воина и вас тем более не пристало резать, как барана. С вами я поступлю по-другому.

Василий спокойно смотрел на Ричарда, не поворачивая головы, но обостренные чувства сказали ему, что по бокам стоят телохранители и стерегут каждое его движение, наблюдают за лицом и руками. Шансов нет, следует спокойно ждать. Расслабил сведенные мышцы, откинулся на спинку кресла.

— Лихо проведенный морской бой говорит о многом, но каковы ваши шансы в рукопашном бою? — продолжал негромко рассуждать Ричард. — Знаете, мне мама в детстве сказки читала, в них герой попадал в лапы злодея или колдуна. Чтобы вырваться, герой должен был либо обмануть его, либо сразиться. Вам предстоит то же самое.

— В халате? — тихо спросил Барабанщиков.

— Ну что вы, вас оденут, — без тени иронии ответил Ричард. Появился китаец, с поклоном пригласил за собой.

Алика сидела прямая, бледная и молча смотрела в иллюминатор. Итак, она рабыня, товар на продажу. Такого поворота судьбы даже представить не могла. И вырваться, похоже, невозможно. Нет ни денег, ни документов, ничего! Она никто и зовут ее никак. Василия сейчас заставят драться на потеху этому Прайсу, как гладиатора и, в конце концов, убьют — он же не самый сильный! О побеге с яхты нечего и думать — рядом неотлучно находится китаянка. Чуть что, подымет визг, а то и сама прибьет, ведь все китайцы чертовы кунфуисты. Вон, в кино, прыгают как блохи и летают, кувыркаются в воздухе! Да и куда бежать, море кругом. Невеселые размышления прервал отвратительно жизнерадостный голос Ричарда: