Сергей Зверев - Гавайская петля

– Дьявол, черт знает что, – разорялся сенатор. – Отдохнуть спокойно не дадут. Когда же мы изведем, наконец, эту надоевшую клептократию.

«Ага, – подумал Туманов. – Воруют по мелочам, путаются под ногами и не дают воровать по-крупному».

Сенатор взбежал на крыльцо. Двое кинулись за ним. Туманов напрягся – если эта троица скроется в доме – там хоть в пейнтбол играй. Но сенатору требовалось больше света – крыльцо освещалось фонарями на массивных опорах. Он звонил по мобильному. Двое поднялись повыше, мялись в нерешительности, всматривались в темноту. Одного из них он видел в окружении сенатора – надменный тип с внешностью небрежного банкира. Второго не знал, но уже по росту было понятно, что это не Вердис. Павел терпеливо ждал финала. Закончив свои темные дела, сенатор спустился на аллейку. Проворчал:

– И что бы вы делали без меня, заговорщики, мать вашу… Все в порядке, Стоун сказался больным, оборону держит вице-президент Гаррисон. Уверяет, что следователям не за что зацепиться, а Тильда сама удалила информацию о «Контико», перегнав ее предварительно на защищенный от посторонних диск. Эта баба умнее вас, господа.

Сенатор независимой походкой зашагал по аллее. Двое потащились за ним, приглушенно препираясь.

Туманов выждал пару минут, пошел следом. Не доходя до лужайки, дал отбой своим помощникам.

Градус веселья нарастал. Гремела музыка, звучали здравицы, заразительно хохотали хмелеющие женщины. Сенатор с благодушным видом сидел за своим столом и смеялся над словами упитанного негра. Вежливо улыбалась недокормленная супруга. В компанию бесцеремонно влез сухарь с офицерской выправкой, загремел трубным басом. За столиком, где сидели Темницкий и супруги Макгилберги, было пусто. Торчали пустые фужеры, ваза с недоеденными фруктами, горка морских объедков, к которым устремлялся бдительный официант с нарядным ведерком для мусора. За столиком дамы-вамп тоже было пусто. У Эмерсонов осталась только Сьюзан – женщина печального образа. Ее слегка развезло, она сидела, выпрямив спину, смотрела в толпу блуждающим взором. К женщине подошел плотный господин с чубом и славянской физиономией, склонился – пригласил на танец. Сьюзан удивленно приподняла ресницы, немного подумала, встала – она и впрямь хлебнула лишнего, кавалеру пришлось ее придержать, чтобы не упала. Он повлек ее в гущу танцующих. Заиграло что-то медленное, слезоточивое. В кружке для избранных остался лишь очкастый тип, похожий на банкира. Он хмурился, кривил губы, нервно постукивал пальцами по скатерти. Из толпы выделился еще один здоровяк – рослый, при пузе, с круглой яйцеобразной головой, закрученными усиками, с огромной сигарой в зубах. Он был похож на Эркюля Пуаро в исполнении Дэвида Суше – только выше и толще. Гениальным сыщиком господин, по-видимому, не был. Отсутствовал в глазах титанический интеллект. На левом плече у господина висела и болтала ногами хохочущая блондинка с длинными ногами – этот груз его не беспокоил, он его даже не замечал. Уселся рядом с банкиром, бросил блондинку на соседний стул, что-то спросил. Банкир исторг вымученную улыбку, скупо отозвался. «Эркюль Пуаро» панибратски хлопнул его по плечу, начал что-то быстро говорить, помогая словам жестами. В беседу вступила блондинка – вернее, хотела, но спутник грубо шикнул, и она заткнулась.

«Ты выпить хотел», – напомнил внутренний голос. Он направился к бару, но не дошел. На поляне стартовало праздничное действие. Жадно горели фонари – фырчали, выбрасывали снопы пламени, звенели гавайские гитары, удалец с летающей по ветру косичкой самозабвенно колотил в барабаны. Выделывал номера пожиратель огня – коронное гавайское развлечение. Выплясывал, замирал, задирая голову вверх, словно волк, собравшийся завыть, исторгал слепящий столб пламени, и каждый раз испуганно взвизгивали дамы, подпрыгивали, хлопали в ладошки, одобрительно гудели мужчины. Выбежала целая труппа «укротителей огня», завертелся огненный хоровод. Появились танцоры в пышных юбках из перьев – двое мужчин и одна женщина – и стали выделывать под бой барабана что-то совсем уж несусветное. Мелькали руки, ноги, носились по воздуху гривы волос. Глаза утомились следить за этим сумасшествием. Голова кружилась с непривычки. Павел попятился к бару, возле которого как раз было пусто – весь народ повалил на представление.

– Желаете выпить, мистер? – осведомился бармен, вспотевший белый юноша.

– Налейте, – кивнул Туманов.