Сергей Зверев - Гавайская петля

В дверь поскреблись. Не успел Туманов рта раскрыть, как в комнату просочились озабоченные помощники.

– Павел Игоревич…

– Да тихо вы! – Он приложил палец к губам. – Давайте в коридор…

Не хватало еще, чтобы их тут подслушивали. Маловероятно, но от свихнувшихся на безопасности янки можно ждать чего угодно. Он вытолкал оперативников в коридор, вышел сам. Сновали люди, все занятые, вряд ли их стал бы кто-то подслушивать.

– Павел Игоревич, – зашептал Кошкин. – Ну хорошо, пока прокатывает. Но что нам делать? Оружие отобрали, дали лачугу, в ней еще двое таких же, правда, по-русски ни хрена не лопочут… Нам и охранять тут нечего, автоматически обязанности телохранителей переходят к службе безопасности; но и к гулянке мы примкнуть не сможем – это вы тут высшая каста, блин, а мы, как всегда, второй сорт…

– Особенно я – каста, – усмехнулся Туманов. – Ребята, держитесь с краю, шныряйте, высматривайте. Засечете Вердиса или что-нибудь интересное – хоть звоните, хоть так говорите. Ведь вам не воспрещается со мной разговаривать – да и с Темницким не воспрещается. Только не лезьте к небожителям – а то почувствует кто-нибудь неладное.

– А вдруг Вердис нас узнает? – Кошкин осторожно потрогал засохшую рану под волосами.

– Да и хрен с ним. Не хотелось бы вспугнуть его раньше времени, да что делать? Ну узнает – и что? Выхватит пистолеты, начнет палить? Хрен он их выхватит. Постарается улизнуть? Не уйдет он далеко в джунгли. А побежит, мы его накроем. Заклинаю, парни, смотрите во все глаза.

Внезапной встречи с Вердисом он не боялся. Не узнать в нынешнем Туманове небритого субъекта четырехмесячной давности, страдающего утомлением и повышенной внушаемостью. А назреет встреча – он найдет по этому случаю уединенное помещение. А уж следствие (или вскрытие) покажет, что убийца, как всегда, дворецкий.

Время сжалось, нервы звенели, и с каждым часом напряжение росло. Давно стемнело, зажглись фонари, а по краям лужайки – огромные факелы в специальных вычурных стойках. Играла банда музыкантов – то что-то нейтральное, то заводное кантри, то классический рок-н-ролл. Лужайку наводнили мужчины в дорогих костюмах и женщины в нарядных платьях. События неслись. Поверхностно отложился в памяти процесс знакомства с сенатором Мартином Стэнхиллом, но отпечатался портрет самого сенатора. Вынырнул из-под земли неугомонный конгрессмен Макгилберг, схватил под локоть блуждающего на лужайке Туманова, подволок к Темницкому. Заодно представил «господину Сбруеву» свою жену Этель (наметанный глаз уловил, как торопливо она отошла от Темницкого) – приятную русоволосую женщину с печальными глазами. Беседа с сенатором – представительным, цветущим, обожающим улыбаться. Вопреки составленному образу, сенатор Стэнхилл оказался не лишенным обаяния, высоким, типичным американцем и не очень старым. Представление «многообещающему российскому предпринимателю, работающему по нашей теме, состоялось чинно, приветливо; сенатор пожал руку и Туманову (ладошка у сенатора была мягкая, но не вялая), взглянул на него с интересом.

– Хм, мистер Темницкий (фамилию бизнесмена сенатор озвучил смешно, но в целом справился) представил вас как ценного работника, владеющего всей информацией по его империи, это так?

– Надеюсь, сенатор, – учтиво сказал Туманов.

– Ну что ж, – сенатор испытующе посмотрел на него. – Я думаю, мы еще встретимся и поговорим подробно. Меня интересуют некоторые аспекты информационного обеспечения населения вашей страны. Особенно юга и Северного Кавказа. Но, разумеется, не сегодня, мистер. Через час мы будем навеселе – в общем, сами понимаете. Отдыхайте, веселитесь, почувствуйте американское гостеприимство. Поговорим с вами завтра, не против?

– Почту за честь, сенатор, – улыбнулся Туманов.

Позднее он видел, как сенатор на заднем дворе в увитой плющом беседке разговаривал с Темницким. Беседа носила конфиденциальный характер. Темницкий увлеченно говорил на безупречном английском, сенатор вдумчиво слушал и кивал. Чуть позднее в той же беседке Стэнхилл общался с упитанным негром. Смокинг на собеседнике топорщился и сочетался с негром примерно так же, как сочетаются молоко и селедка. И эта беседа протекала в интимной атмосфере. Вряд ли стоило беспокоиться – оба входа в беседку контролировали громилы из службы безопасности.

– Гуляем, господа, гуляем! – объявил во всеуслышание сенатор, появляясь на лужайке. – Мы славно поработали, мы славно отдохнем! Иисус свидетель – сколько можно работать?