Сергей Зверев - Аномальная зона

– Да знаю я... Глаза-то как раз видят... Все понимаю, Михаил Андреевич, а выйти к людям не могу... Я с ногами сегодня не ладен, они сами, я сам, мы никак договориться с ними не можем... Ты бы не пришел – я бы тут и сгинул, у меня уже сил никаких не осталось...

Без колдовства, понятное дело, не обошлось. Я быстро обзвонил своих – нашлась, дескать, потеряшка. Сбежались радостные коллеги, трясли Коровича, хлопали по плечу, тупо шутили, что единственная психбольница в Каратае открыта в любое время суток (правда, в ней не лечат, а только диагнозы ставят). Попутно выяснялись страшные обстоятельства. Коровича опять угораздило вляпаться. Он ехал на машине в Переведино, никого не трогал, решительно намереваясь выполнить свой служебный долг. Машина села в яму, двигатель заглох. Аккумулятор разрядился – уж на это его познаний в технике хватило. Вдруг, откуда ни возьмись, объявился мужик – нормальный такой мужик, с хорошо подвешенным русским языком. Одет, как обеспеченный крестьянин, физиономия радушная. Сунул нос в раскрытый капот и подтвердил диагноз: «Батарея, с-сука, накрылась...» Ладно, отправились дальше вместе – до Переведино оставалось версты полторы. Попутчик именно туда и направлялся. Представился тамошним жителем, обрадовал – дескать, в сарае старый аккумулятор из «зилка» завалялся; делай, мол, свои дела, а потом на телеге до твоей колымаги довезем, установим. Разговорились. Попутчик оказался болтливым. Трещал как сорока – Корович не успевал следить за полетом его мысли. И о погоде, и о видах на урожай. Приковал к себе внимание, обезоружил. «А чего мы тут петлями ходим? – говорит. – Давай-ка через лес. Напрямую к Переведино и выйдем». А Корович и не против. Потопали в чащу. Уж «русский дух» чувствовался, деревенские крыши мелькали за деревьями... Да, видно, не судьба. Попутчик смеялся, проникновенно глядел ему в глаза, и вдруг голос его стал куда-то отъезжать, звучал, словно при замедленном воспроизведении, и сам он сделался размытым. Качнулось сознание, но вскоре вернулось, и обнаружил Николай Федорович, что он в лесу один, попутчик пропал, а вместе с ним – оружие и коммуникатор. И чувствует он себя довольно плохо. Кляня свою доверчивость, Корович зашагал к деревне, но не тут-то было. Ноги развернулись и потопали обратно. Он попытался повернуть, но не вышло. Хотел остановиться, и вновь не удалось... В общем, дальше более-менее понятно. Брел Николай Федорович по радиусу вдоль деревни, пересек дорогу и вновь погрузился в чащу. Временами падал, переводил дыхание, вставал, двигался дальше. Всю ночь он мотал круги вокруг Переведино. В голове уже полная муть, ноги ватные, жить не хочется. А выйти из круга – никак. Уж он и волю в кулак сжимал – бесполезно. Ноги жили отдельно взятой жизнью. Даже помереть чисто по-человечески – и то проблема. Только ляжет, отдышится – тут же труба зовет в дорогу, и так до бесконечности. Не спал, не ел...

– Леший над тобой поглумился, Николай Федорович, – на полном серьезе сказал Хижняк. – Осторожнее надо. Это же тебе не проспект в большом городе.

– Еще и вороватый какой-то леший, – хмыкнул Шафранов. – Вот объясните мне, отставшему от жизни, на хрена лешему табельный «стечкин» и коммуникатор? С кикиморой своей созваниваться? Мол, дорогая, я сегодня поздно...

– Ага, и люди в форме ему чем-то насолили, – встрепенулся Топорков. – Какая жестокость! А не приди мы сюда – так и сгинул бы человек в безвременье и черной дыре! Тебе еще повезло, Николай Федорович, что на «дикиньких мужичков» не нарвался. Бывали случаи – бродят твари по лесу, перекликаются в глухую полночь, а потом как нападут, будут щекотать со страшным хохотом – и не угомонятся, пока до смерти не защекочут...

Мы взвалили поклажу на плечи сильному Хижняку и, пока тащились к машине, травили страшилки о местной нежити и ее жертвах. Каратай в этом плане – местечко «обустроенное». Мистический туман накрывает половину урочища. Из тумана, как у Стивена Кинга, выплывает отвратительная нежить. Колдовство в порядке вещей, а мифические персонажи могут принимать самые неожиданные очертания. Половина этих баек, разумеется, суеверия и фольклор, но спорить о том, что Каратай ничем не отличается от любого другого региона, – первый признак сумасшествия. Большая аномальная дыра между Якутией и Иркутской областью – с удивительно мягким климатом и бездонными залежами полезных ископаемых; здесь даже зимой творятся удивительные вещи. А что уж говорить о весне, когда распускаются листочки и проявляются первые признаки психического обострения... Так и тянет обвеситься талисманами, испить магические снадобья и побежать к старушке, чтобы провела обряд с ногтями, волосами и зубами...