Владимир Гриньков - Убить страх

– Не видели мы ее, – упрямо повторил парень. – Стороной, видать, пробежала.

– Придется искать. – Он развернулся и быстро пошел прочь, спиной чувствуя взгляды.

И когда он скрылся, один из парней зло прикрикнул на девчонку:

– А ты чего здесь шляешься?

– Я… Я шла, – с запинкой сказала она. – А он погнался за мной.

– Иди отсюда! – сказал парень. – «Погнался», – передразнил он. – Собаку он ищет, понятно?

– Я сумку там бросила свою, – сказала девчонка. – На тропинке. Боюсь идти.

– Ты местная? – спросил парень.

– Да, – кивнула она. – Я возле парикмахерской живу.

– Вот и иди домой.

– Сумка, – начала было девчонка.

– Папу-маму возьмешь с собой и пойдешь за своей сумкой, – сказал парень. – А нам некогда. Не видишь – поломались мы, ремонтироваться надо, – и он показал рукой на стоящую без передних колес машину. – Топай, топай, некогда нам. Вот тут, за елками, круг автобуса. Знаешь?

– Знаю, – сказала девчонка и заплакала.

– Иди отсюда! – прикрикнул парень. – Нам еще тут твоих соплей не хватало.

Девчонка, спотыкаясь, быстро пошла в сторону остановки.

– А ведь он соврал насчет собаки-то, – сказал парень что пониже.

– С чего ты взял? – спросил второй, делая вид, что копается в моторе.

– Ты его перчатки видел? Какой идиот в такую жару в перчатках ходит?

– Такой, как ты, идиот и ходит! – взорвался парень. – Тебе же сказали: собака пропала, чего тебе еще надо? С тобой, дураком, вечно в какую-нибудь историю вляпаешься! – Он в ярости швырнул гаечный ключ в кусты. – Все, хватит, пошли!

– Куда пошли? А машина?

– Ты хочешь, чтобы нас здесь накрыли? Черт с ней, с этой колымагой.

Они подхватили по колесу и пошли по краю ельника, не выходя на открытое место. Когда им пришло время разойтись в разные стороны, тот, что повыше, сказал:

– Тот тип, который нам про собаку грузил, понял, что мы машину курочим, – я по его глазам видел. Так что пусть он спокойненько свою собаку ищет: наше дело – сторона. Понял? Иначе загремим мы с тобой, и передачи нам носить никто не будет.

– А что, я ничего, – отозвался его напарник, пожимая плечами. – Чего ж тут непонятного: собака пропала у человека. Этот… как его… вроде рокера…

– Кокер.

– Вот-вот, кокер. Рыжий, и ухи у него длинные.

– Да не ухи, а уши.

– А я и говорю – уши, – обиделся невысокий. – Чего ты постоянно на меня орешь?

– Дурак ты потому что. Потому и ору.

– Батюшки, да ты никак подстригся! – всплеснула руками мать.

– Ну, подстригся – и что теперь? – сказал он с досадой. – Шел с работы – дай, думаю, постригусь. И нечего трагедию из этого делать.

– Да я ж разве делаю трагедию? Я же сама тебе давно говорила…

– Ну хватит, ма! – сказал он.

Мать поджала губы и скрылась на кухне. Он встал перед зеркалом, всмотрелся в свое отражение. Да, прическа у него теперь аховская, сам на себя не похож. Это хорошо, этого ему и надо. И бриться он теперь не будет. Отпустит бороду, как у режиссера Соловьева. Ребятки те в милицию вряд ли пойдут – у них, похоже, у самих рыльце в пуху. А девчонка дома ляпнет, конечно. Испугалась она здорово, так что родителям расскажет обязательно. И тогда все будет зависеть от того, как она это преподнесет. Если скажет, что испугалась какого-то идиота, который потерял свою собаку, это одно. А если скажет, что за ней в лесу погнался парень, тогда дело обстоит совсем иначе, родители могут и заявить. Будут искать, и вот тут-то ему стрижка короткая и бородка и сослужат службу. И одежду теперь носить надо другую, а эту запрятать подальше. Посмотрим еще, чья возьмет.

Мать выглянула из комнаты:

– Ты где пропал?

Он отвел взгляд от своего отражения, но промолчал.

– Какой-то ты сегодня… – сказала мать. – Устал на работе?

– Устал, – кивнул он. – На работе.

– Привет, – сказал Толик. – Надеюсь, я не опоздал?

– Полночь еще не пробила, значит, пришел вовремя, – вздохнула Катя. – Раздевайся, сыщик, и сразу – на кухню.

Толик снял туфли и прошел в комнату. Катя на кухне погремела посудой, потом появилась в дверях.

– Я уже накрыла на стол. Давай поужинаем.

Толик бросил на диван папку, которую до сих пор держал в руках. Из папки выскочили несколько фотографий и веером разлетелись по дивану. Катя зацепилась взглядом за одну из них, наморщила лоб, всматриваясь.

– Вот черт! – с досадой сказал Толик и потянулся к фотографиям, торопясь их убрать.

Но Катя уже разобралась, что там сфотографировано, и Толик увидел, как она закусила губу. Досадуя на себя, он быстро собрал фотографии и, сунув их в папку, распрямился.